А между нами снег. Том 2 - стр. 21
Очнувшись во второй раз, он опять спросил:
– Кто здесь?
Но ответа уже не было.
Мустафа решил обползти всё помещение, ощупывал вокруг себя руками.
Когда ему стало казаться, что он ощущает своими пальцами чью-то холодную руку, закричал громко. Подполз ближе, начал ощупывать тело, лицо. Он понял, это был Поль.
– Эй, Поль, очнись, – умолял Мустафа, – сходи за помощью…
Но Поль молчал. А сам Мустафа не сразу понял, о чём просил Поля. Помощи ждать было не от кого.
Если только нападавший не караулил Мустафу у входа в землянку.
Кое-как поднявшись по земляным ступенькам, Мустафа увидел свет.
Его ослепило с такой силой, будто солнце было прямо перед лицом: горячее, обжигающее.
Он осмотрелся. Сел у входа в землянку. Переводил дух.
Решил, что обследует дом и вернётся за Полем, но как тащить его из землянки, не знал. Сил у самого было лишь на то, чтобы недолго ползти и поднимать руки-ноги.
К дому добрался уже после полудня. Путь, который можно было преодолеть за пять минут, занял у Мустафы примерно 4 часа. Он полз, когда голова успокаивалась, а потом вновь ждал, пока боль пройдёт и полз опять. Если двигался во время сильного спазма, то терял сознание мгновенно.
Дверь в дом была открыта настежь. Он прислушался. Тишина. Подполз к зеркалу в коридоре, посмотрел в него и ужаснулся. Волосы застыли сосульками, комками. Лицо опухло, шея вздулась и посинела.
Опрокинув со стола, стоявшего рядом кувшин, смог в ладони набрать немного воды. Попил. Как приятно вода текла по пищеводу, как она заполняла желудок! Мустафа от удовольствия закрыл глаза. Несколько раз облизал языком высохшие губы.
– Ли-ля-я-я, – позвал он громко, – Ли-ля-я-я-я-я…
Никто не отозвался, Мустафа лежал, набираясь сил. Уже темнело, а он всё исследовал комнаты. Никого в них не было. Ближе к утру уснул. А потом его голову стали посещать страшные мысли.
Он думал, что Лилю всё-таки выследили или люди Орловского, или его друг Али.
Утром сил было больше, и Мустафа уже не ползал, а понемногу ходил, но уставал быстро. Голова продолжала болеть. Мустафа договаривался с болью. Гладил себя по голове и шептал:
– Ну, ещё чуть-чуть, ещё немного, и я отдохну.
Иногда получалось. К боли в голове добавилась ещё и тошнота: невыносимая, выворачивающая всё изнутри.
Так плохо Мустафе не было никогда. За всю жизнь впервые испытал такие муки.
Араб всегда был сильным, смелым. В детстве отличался от сверстников. Никогда не жаловался на раны, ссадины. Всегда терпел, стиснув зубы.
Когда Иван Григорьевич отдал ему новорожденную Мадину, впервые заплакал. А когда Мадина стала его женой, слёзы стали частыми. Он мог просто сидеть рядом и смотреть на неё спящую. Слёзы счастья текли рекой. Любовь настолько переполняла Мустафу, что он не стыдился этих слёз.