А душу твою люблю… - стр. 15
– Ничего, милый, – тихо ответила она, – все хорошо. Хорошо, что все вы здесь. И Машенька приехала, только вот Таша…
Александр возвратился в гостиную. Они, дети, знали по рассказам, а старшие помнили о тех годах, когда мать, после смерти отца, осталась с четырьмя малютками на руках. Отец, умирая, сказал: «Поезжай в деревню. Носи по мне траур два года, а потом выходи замуж, но только за порядочного человека».
И Наталья Николаевна поехала с детьми на Полотняный завод. Она не выходила замуж не два года, а семь лет! И это с ее удивительной красотой, перед которой с изумлением и радостью застывали люди, как перед совершенным произведением искусства. Два года она носила траурные одежды и всю жизнь траур в сердце. Дети Пушкина знали, что, умирая, он оправдывал ее: «Она, бедная, безвинно терпит!»
Александр помнил, как в их доме, когда они снова переехали в Петербург, появлялся то один, то другой, то третий жених. И все получали отказ. Мать говорила, что им нужна была она и не нужны дети. А она жила детьми. В этом была ее жизнь и радость существования. Она не хотела отдавать мальчиков на воспитание в казенные учреждения, считая, что только «родной глаз матери может следить за развитием детского ума». Но вот появился генерал Ланской, который полюбил Наталью Николаевну и с большой нежностью отнесся к детям ее. Они поженились…
Наталью Николаевну проведывали ежеминутно. Теперь к дверям ее комнаты, стараясь шагать неслышно, направился Петр Петрович. Он десятки раз в день подходит к постели жены и каждый раз не может скрыть от нее захлестывающее его волнение, предательскую дрожь рук. Его обычно спокойное, внимательное лицо покрывается неестественным румянцем, а в глазах застывает страх.
Она лежала все так же с открытыми глазами и при появлении мужа сделала едва уловимое движение рукой. Он подошел к кровати, опустился на колени и прижался щекой к ее щеке.
Глаза ее наполнились слезами, приподнятая было кисть руки бессильно упала, словно хотела она прикоснуться к его голове и не смогла.
И он вспомнил ее письма к нему, написанные в 1849 году.
Благодарю тебя за заботы и любовь. Целой жизни, полной преданности и любви, не хватило бы, чтобы их оплатить. В самом деле, когда я иногда подумаю о том тяжелом бремени, что я принесла тебе в приданое, и что я никогда не слышала от тебя не только жалобы, но что ты хочешь в этом найти еще и счастье, – моя благодарность за такое самоотвержение еще больше возрастает, я могу только тобою восхищаться и тебя благословлять.
Я слишком много страдала и вполне искупила ошибки, которые могла совершить в молодости: счастье, из сострадания ко мне, снова вернулось вместе с тобой.