А что же будет со мной? - стр. 19
Он снял свой оранжевый парик и заглянул внутрь, как будто ожидая найти там что-то припрятанное, потом нахлобучил его обратно.
– Берни меня предупреждал, – сказал он и улыбнулся. – Он говорил, что с вами необходимо проявлять предусмотрительность. По его словам, однажды он спас вас от больших неприятностей. Вы напали на вьетнамского менялу и забрали три тысячи долларов. Берни обеспечил вам алиби. Это верно?
– Вьетнамские менялы были легкой добычей. Мне требовались деньги, а у старика их было полно. Берни же слишком много болтает.
– Берни сказал, что тот меняла погиб при взрыве бомбы и потому дело благополучно замяли.
«Кадиллак» плавно катился по дороге, огни Парадиз-Сити сверкали вдали бриллиантовым ожерельем, и я мысленно перенесся обратно в Сайгон.
Моей вьетнамской подружке нужны были деньги, чтобы переехать в Гонконг.
Она была сама не своя от страха. Она приехала с севера Вьетнама и не сомневалась, что вьетконговцы будут преследовать ее. Как бы я ее ни успокаивал, она не унималась. Она твердила, что без денег ей не вырваться на свободу. Я был слегка в нее влюблен, но ее глупые страхи портили нам все ночи. Лично у меня денег не было. Я понимал, что с ее отъездом потеряю ее навсегда, но все-таки решил, что помогу девушке попасть в Гонконг. Однажды вечером я зашел в лавку к тому меняле, пригрозил армейским револьвером и заставил его отдать деньги. Я тогда здорово набрался, и мне было море по колено. Я отдал деньги своей вьетнамке, и в тот вечер мы виделись в последний раз. Военная полиция устроила процедуру опознания, и меняла указал на меня. Я уже решил, что мне кранты, но тут появился Ольсон. Он заявил, что во время ограбления мы с ним вместе ремонтировали его самолет. Уверен, что военная полиция усомнилась, но авторитет Берни был слишком велик, и я вышел сухим из воды.
Сейчас то происшествие казалось таким далеким. Мне повезло: контора старого менялы, вместе с ним самим, попала под первые ракеты, сброшенные вьетконговцами на Сайгон. Старик собирался подавать жалобу нашему командованию, однако ракеты заставили его умолкнуть.
Я тогда рассказал Берни правду, и он посмеялся:
– Ладно, Джек, больше так не делай. Меня может не оказаться рядом, чтобы тебя выручать.
На том все и закончилось.
По крайней мере, закончилось на время, но денег мне всегда не хватало.
Я связался с очередной вьетнамкой, танцовщицей из одного пестрого и шумного клуба, куда постоянно захаживали американские солдаты. Она думала только о деньгах – о них думали почти все вьетнамки. И потому однажды ночью, по-настоящему укурившись, я отправился в лавку другого менялы. В тот раз я решил не полагаться на удачу. На улице бушевала гроза, вьетконговские ракеты падали градом, и их грохот заглушил мой выстрел. Перед убийством старого вьетнамца я колебался не больше, чем колебался бы перед убийством дикой утки. Из открытого сейфа я забрал тысячу долларов. Этого хватило, чтобы повеселиться с той девчонкой и кое-что отложить. Я повторял такое трижды. Я шлепнул трех менял, а потом меня замучила совесть. Мне начали сниться те старики. Я постоянно видел момент выстрела и их полные ужаса глаза. Эти глаза преследовали меня неотступно, даже когда я занимался самолетом Ольсона. И потому я завязал с этим. А теперь, в этом роскошном «кадиллаке», я снова увидел их глаза.