А что скажет психолог? - стр. 26
– Мне очень жаль, Маша. Ты хочешь узнать мое мнение об очной и заочной терапии?
– Давай!
– В чем-то они правы. Очная терапия значительно отличается от заочной, и ты обогатишь свои знания, пойдя в очную работу.
Маша вздрогнула и шумно выдохнув сказала:
– Мне сейчас кажется, что ты меня предаешь этой фразой.
– Это не так. Я говорю исключительно о разнице методов работы.
– Умом я это понимаю, а по эмоциям – ощущаю предательство. И мне от этого плохо.
– Мне очень печально это слышать.
– А мне-то как печально. Будто ты отталкиваешь меня.
– Это не так.
– Только чувствую я именно так, увы.
Это было невероятно ужасное ощущение, под лозунг «кто не с нами, тот против нас», и Мария совершенно не понимала, что с этим делать. Так что по заветам гештальта, старалась просто быть в этом чувстве, жить в нем, а так хотелось сбежать, чуть ли не в окно.
Только Вера, ее психолог, знала, что каждый день Мария просыпается и решает, ради чего ей прожить сегодняшний день. Каждый день находит смыслы, чтоб не проваливаться в адские ощущения ночи души, причины которой пока не получалось разгадать, а Вера хотя бы смогла помочь продолжать с этим жить, когда казалось, что уже невозможно.
Их встреча закончилась в одиннадцать ночи, Маша не успела отложить телефон, как на экране высветилось сообщение от Яра: «Добрых снов, малыш».
Как давно ей никто не желал добрых снов на ночь, не считая сына. По спине и рукам побежали мурашки, а на лице засветилась улыбка.
«Доброй ночи, Яр».
Колючие елки преграждали ей выход. Маша повернулась лицом к саду. Какие невероятно реалистичные стали сны. Полный эффект присутствия. Так ведь и запутаться можно, где реальность, а где нет, как в фильме «Начало», и покончить жизнь самоубийством, пытаясь вернуться в реальность.
«Мне ли об этом переживать? – посмеялась над своей депрессией Павлова. – «Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги», кажется так говорил Шопенгауэр. Жаль я пока так и не доросла его нормально читать. Зато книжка красиво стоит на полке и радует позолоченным корешком мой глаз».
Вдруг что-то мелькнуло слева. Маша обернулась, там в кустах, за мгновение выросших до двухметровой живой изгороди, появилась дубовая дверь с медной фурнитурой: петли и ручка-кольцо были натерты до блеска, под ручкой красовалась большая замочная скважина, насквозь проходящая через дверь и украшенная кованным узором, напоминающим солнце, с его пламенными лучами, а сама дверь была декорирована орнаментом из додекаэдров, чем-то схожим с подсвечником в ее кабинете.
– Ух ты, – закружило Павлову в огненных чувствах, как на карусели, и, поджигая ей пятки, повлекло к двери.