А чего дома сидеть? Вольный поход. Книга первая. Дилетант - стр. 5
За двадцать дней до моего двадцатилетия не стало среднего брата Максима. В квартире, которую мы снимали с подругой, раздался телефонный звонок. Пять утра, городской телефон разрывался частыми сигналами, по которым было понятно, что звонок междугородний. Мамина сестра сообщила, что несколько часов назад мама нашла Максима повесившимся. Никто не понял, что тогда произошло, – но стало очевидно, что и мой брат был погружен в свой мир. Накануне его смерти мы болтали по телефону, он казался подавленным, но я не придала этому особого значения.
Его уход сломал маму окончательно. И меня тоже – начался долгий период депрессий, врачи диагностировали психоз. Подруга, с которой мы снимали квартиру, рано утром уходила на учебу в институт, а после бежала на работу. Однажды она призналась, что ей страшно возвращаться домой: видит темные окна, боится открывать дверь, потому что не знает, в каком состоянии найдет меня. Я несколько недель пролежала под одеялом на нейролептиках.
Постепенно мы с мамой выкарабкались, наше общение продолжалось. Она иногда приезжала ко мне в Москву, а летом мы встречались на Черном море, куда она ездила на заработки. Моей настоящей отдушиной стали собаки: я помогала таксам, которые оказались в беде. Было время, когда в моей квартире жили три таксы, и одна из них была парализована. Смена собачьих памперсов, уколы, походы по ветеринарам, попытки восстановить чувствительность лап стали ежедневной рутиной. Отпуска и разъезды теперь были в прошлом: оставить своих подопечных без присмотра было нельзя. Активная собачья жизнь поглотила меня на пять лет, но наша история с мамой по-прежнему жила в сердце. Любовь, которую мне недодали, была обречена реализовать себя в тех, кто в ней нуждался, – собаках.
Я снова начала донимать маму вопросами: почему так получилось, что в пятнадцать лет я осталась на улице? Почему она проходила мимо и запрещала брату впускать меня в квартиру? Мама уходила от ответов, она говорила, что не помнит тот период, словно память кусками выдрана. Вопросы без ответов зависали в воздухе и снова делали нас чужими. Я множила обиды и закрывалась от нее все больше и больше. Мне было уже не пятнадцать, а тридцать лет – и я нуждалась в честном разговоре.
В декабре 2012 года мама переехала в Магадан. Она не была поклонницей сурового климата, но там, на побережье Охотского моря, ее малая родина. Незадолго до ее переезда я узнала, что она лишила меня прав на квартиру. Тихо, никому не сказав. Череда скандалов по этому поводу и постоянные выяснения отношений окончательно настроили нас друг против друга. С тех пор мы не виделись и не общались.