~ А. Часть 2. Найти тебя - стр. 44
Никогда не пробовали снять ксерокс с черно-белой фотографии? То, на что я сейчас смотрю, очень похоже на результат ксерокопии, но штука в том, что это изображение было снято не с фотографии, а с газетного листа. Дело в том (в современных бумажных таблоидах этого нет), что в тех, еще старых газетах, какими в 90-е были «Известия», «Труд» или «Правда», снимки были зернистыми из-за плохого оттиска печатного станка и качества бумаги. Откуда я это знаю? А очень просто: на журфаке, где я училась, обучают искусству писать, а для этого надо много читать, и ты, нарабатывая свой стиль, просматриваешь сотни статей, заметок и фельетонов, и все они за пять лет учебы настолько впечатываются тебе в подкорку мозга, что ты при желании можешь опознать даже оригинальный кегль газеты. Откровенно говоря, очень хочется вытащить фотографию из рамки и посмотреть на нее поближе, но это уже запрещенный ход (не я вкладывала фото в рамку и не я хозяйка этой квартиры), так что я, хоть и с сожалением, но возвращаю снимок на место и даже закрываю дверцу шкафа. В последний раз смотрю на мальчика, пытаясь увидеть в нем сегодняшнего Арсена, и не могу: перед глазами стоит мужчина, который спит сейчас в другой комнате, и я чувствую его лучше, чем ребенка на фотографии. Просто я наконец прочитала его, как и он меня: у него спокойное и сильное сердце, которое умеет любить и беречь. А значит, самое время вернуться к нему и сделать то, что позволит нам окончательно расставить все точки над «i» и, быть может, пропустит нас в завтра.
Выхожу из комнаты и иду к спальне. Застываю на пороге: там, в комнате, сумерки, прореженные желтым светом фонарей, проникающим в спальню с улицы, и тихое, ровное дыхание спящего мужчины. Подхожу к кровати и присаживаюсь на нее. Смотрю, как Арсен спит, как его ресницы дрожат, как лицо упрямо уткнулось в подушку. Взъерошенные волосы, тепло расслабленного тела, но что-то подсказывает мне, что он сейчас притворяется, и Сечин, помедлив, открывает глаза. Покосился на меня из-за плеча, прищурился, перекатился на спину, повозившись, неторопливо устроил подушку поудобней у себя под головой и медленно заложил руки за голову, продолжая глядеть на меня так, словно спрашивал, и какого мне снова надо?
Очень сложно сделать шаг первой, если этот шаг настоящий и искренний, но я все-таки упрямо протягиваю руку и осторожно провожу кончиками пальцев по его груди – так, что у меня самой мурашки по коже. Сечин раздраженно прикусывает губу, но тут же выпускает ее из захвата зубов и продолжает следить за тем, как я медленно веду пальцы по его плоскому животу, который от моих прикосновений тут же напрягся, продвигаясь ниже, к его бедру, обтянутому мягкой тканью джинсов. Но едва лишь я делаю пальцами почти неуловимое движение вбок, как Арсен молниеносным движением перехватывает мое запястье. Сдавил его так сильно, что теперь вздрогнула уже я.