970 - стр. 10

С каждыми моими потугами он рвался из меня, как если бы человеку живьем отрывали руку, тем самым причиняя и мне и себе невыносимую боль. Спрашивается, как этот горе – узист не увидел на последнем осмотре аномально короткую пуповину!?

– Еще бы одна потуга, пуповина бы оторвалась, и ребенок бы погиб мгновенно, – смотрела на меня огромными от ужаса глазами Ольга Ивановна.

Но после успешного изъятия из меня малыша, я начала стремительно терять кровь. Оказалось, что у меня плохая свертываемость. Потеря крови была катастрофической и, если бы в роддоме не оказалось нужной крови, меня бы не спасли.

Вот уже много лет мы бесконечно благодарны Ольге Ивановне за неше чудесное спасение.

***

Рожать второго ребенка я тоже пришла к ней и другую кандидатуру даже не рассматривала. На момент родов этот роддом закрывался на санитарные дни, а Ольга Ивановна переходила работать в другую больницу. Как и в первый раз, я буквально вцепилась в нее мертвой хваткой и заявила, что буду рожать хоть на улице, но только с ней.

В день родов, утром я увидела на простыне мокрое пятнышко. Быстро сообразив, что это могут быть воды, я позвонила Ольге Ивановне. Она была в отпуске, но находилась в городе.

Накануне приехали родители мужа, поэтому мы оставили трехлетнего сына с ними и, благословясь, отправились по новому месту работы Ольги Ивановны, в перинатальный центр.

Конечно же, она согласилась принять у меня роды. И, несмотря на отпуск, вышла на работу.

Это тоже было кесарево. Хотя Ольга Ивановна уверяла меня, что показаний к операции нет, я все – таки настояла на своем. Воспоминания о первых родах были еще свежи в памяти, поэтому во избежание непредвиденной ситуации я решила делать кесарево сечение снова.

Я помню, как лежала на операционном столе после неприятных процедур подготовки к операции.

– Сейчас почувствуете теплоту в ногах, – сказала анестезиолог, – Ну что, чувствуете?

Ничего я не чувствовала. Меня колотило на этом холодном металлическом столе, покрытом тонкой простынкой, от холода и страха.

Женщина-анестезиолог задала еще несколько вопросов о моей семье. Видимо проверяя, засыпаю я или нет.

– Очень хочу спать. Боюсь уснуть. Боюсь, что усну, вы начнете операцию, а я все буду чувствовать. Чувствовать боль. Спать хочу – умираю. Боюсь…

***

«Море белых пушистых облаков поднимают и медленно несут меня. Кажется, что я лежу, или вернее, плаваю в них, как в озере, наполненном лебединым пухом. Я перекатываюсь с одного облака на другое. Нет ни страха, ни холода, только умиротворение и безмятежность.

Но я не одна. Со мной еще двое – юноша лет шестнадцати и девочка с косичками, примерно тринадцати лет. Эти незнакомые мне дети, так же, как и я, купаются в облаках. Но они как будто знают меня. Они улыбаются мне и смеются. Я вижу в их глазах, что – то родное. Пытаюсь понять, кто они. Я вглядываюсь в их лица и вижу в их глазах себя. Это же мои дети.»