93 дня для тебя... - стр. 36

— Кать, ты опять?

Я резко обернулась на любимый голос, и губы сами растянулись в придурковатой улыбке, как же я соскучилась, аж дыхание перехватывало, будто летишь на санках с высоченной горы.

— Привет. Можно к тебе?

— Извини. Я работу взял на дом, много дел.

Даже придурковатой улыбке непросто выдержать отказ, и она ожидаемо потускнела, а вскоре увяла.

— Ты бы заканчивала с приездами. Зачем треплешь нервы себе и мне заодно.

— Я не треплю. Я люблю.

— Ты любишь целоваться с Денисом, а не меня.

— Антон! Это неправда.

— Мне пора.

Хорошо, что, когда он скрылся в подъезде, рядом со мной оставалась только одна соседка. Всё равно я поторопилась уйти, потому что не выдержала бы едких или жалостливых реплик.

Немудрено, что подготовка к итоговым экзаменам прошла мимо меня. Я не учила материал, а зубрила. Искусственный интеллект или робот, или попка-дурак. Тысячу раз проговорить вслух один и тот же абзац — вуаля, нужная информация отложилась в мозгах, записанная секретным индивидуальным кодом. Мама звонила каждый день, подбадривала как могла. Но она ждала от меня диплома, а я ждала Антона.

Моё ежедневное утро теперь начиналось с отправленного сообщения: «Привет. Скучаю». Антон не послал меня веселиться с Денисом, но ответами не удостаивал. Так же как стойко игнорировал вечерами возле подъезда. Дождаться от него расхожего «привет», значило выиграть в лотерею. За всю жизнь мне удалось выиграть десять рублей. Зато я рано поняла, что не получу от жизни плюшек за просто так. Примерно через неделю абонент оказался выключен. Да здравствует «чёрный список»…

День 25.

Вечером, как назло, зарядил дождь. Я, конечно, с зонтом, но всё равно укрылась под козырьком подъезда. Джинсы промокли до колен, в кроссовках хлюпало. Но на душе выла зимняя стужа, которую я опасалась больше летнего дождя.

Втянув голову в плечи, сгорбившись, Антон бежал по дорожке, огибая лужи, от которых отстреливали рикошетом крупные капли. Но перед самым подъездом наверно приметил мои ноги и резко затормозил. Он выпрямился и медленно поднял голову. Зонта у него не было, дождь поливал ручьями, но на высеченном из камня бескровном лице не дрогнул ни единый мускул. Веки часто моргали, вот, пожалуй, и всё, что шевелилось. Мне показалось, что Антон даже не дышал, а застыл неживой городской скульптурой. Его губы сомкнулись и побелели от силы сжатия. Скрутившись внутри пружиной, я приготовилась к плохому, знать бы ещё, что моё тело и мозги подразумевали под «плохим».

— Господи, Катя, ну сколько можно. Зачем ты это делаешь?

— Хочу поговорить.