8 марта, зараза! - стр. 13
За разговором я не замечаю, что мы вновь едем не туда. То есть – не к нам домой. Вместо этого машина через какое-то время сворачивает к загородному коттеджному посёлку, где живут самые богатые люди нашего города, и вскоре останавливается у высоченного глухого забора.
Асхадов открывает его с пульта, и мы въезжаем в просторный, благоустроенный по последнему слову дизайна двор.
Впереди дом – огромный, модный и холодный. Как и его хозяин. В том, что мы приехали к Асхадову домой, нет никаких сомнений.
Он обходит машину и галантно помогает мне выйти из салона.
Но тут же отпускает мою руку, будто касаться ему меня неприятно.
Это задевает, но я сегодня слишком устала и вымотана.
Асхадов заводит меня в шикарную гостиную, где царят лофт и хай-тек, и говорит, проводя рукой:
– Вот, располагайтесь. Там, за лестницей – гостевые комнаты.
– А я у вас гостья?
– Пока да.
– А потом?
– Потом мы поженимся. Ваш отец предлагал мне породниться. Вот и породнимся.
Он уходит. А меня накрывает истерика.
Падаю на пол, упираюсь руками в дорогой паркет, роняю голову и плачу. Нет, вою, как раненный зверь. Ощущение дикого одиночества, брошенности, ненужности накатывают на меня вместе со свинцовой усталостью.
Не выдерживаю, заваливаюсь набок, подтягиваю колени к груди и продолжаю реветь.
Горько, надсадно, тоскливо.
Была бы рядом мама, я могла бы обнять её и разделила бы с ней горе. Но нет никого. А мне до боли хочется, чтобы кто-то большой и сильный (вернее, не абстрактный кто-то, а вполне конкретный) подошёл и сгрёб в охапку, убаюкал, укрыл от всех бед мира. Шептал бы нежности. Уверял, что всё будет хорошо.
Память – гадина! – раз за разом подсовывает мне воспоминание о том кратком миге в его объятиях. О силе, уверенности которые исходили от мужчины.
Желанного мужчины. Такого нужного мне.
Хочется нырнуть в его тепло, но вместо этого я лишь плотнее заворачиваюсь в его пиджак, всё ещё висящий на моих плечах.
Я не понимаю, за что судьба так сурово обошлась со мной? Жила себе, и горя не знала. Обычная девчонка из среднестатистической семьи. Мы не бедствовали, и я никогда не думала, откуда в семье берутся деньги? Училась я тоже средне, но никто не ругал меня за это. Мама вообще говорит всегда: «Главное – корочка. А в приложение с оценками работодатель заглядывать не будет». Я себе ни в чём не отказывала – ходила с девчонками в кафе и кино, покупала ненужную мелочёвку в сувенирных магазинах, торчала вечерами в ВК и Инсте. Словом, жила, как тысячи двадцатилетних девчонок по всей стране.
И, конечно же, мечтала о любви. О том единственном, с которым расстанусь с девственностью. Одногруппницы глумили меня: мол, старомодно, никто не оценит, целок парни не уважают. Но в этом плане я для себя всё решила – только с любимым и, желательно, после свадьбы. Именно поэтому и отметала всех кандидатов – они были не те.