50 книг с моей полки - стр. 16
Неужели нет выхода из этого алкоголического сна, из этой «больницы» с ее ярко выраженными «больными» и «пациентами»? «Прежде чем ломать Россию на глазах изумленного человечества, надо вначале ее просветить…»[76]. Просветить в смысле окультуривания масс, создания условий для жизни не только жителей столицы, но и периферии, повышения благосостояния и здоровья населения, ведь в каждом русском человеке заложена воля, которой нет прецедентов в мировой истории: «Я дойду. Ощупью, ощупью, потихоньку. Доползу…Сейчас…чуть передохну – и по коридору, по стенке, по стенке…»[77].
Вы скажите, книга совсем не об этом, она задает совершенно другой дискурс. Я отвечу, что дискурсов множество, и каждый из них имеет право на существование. Любое произведение искусства, после своего выхода начинает жить своей собственной жизнью. Тем более постмодерн – это вообще вещь неопределенная, поэтому вполне возможно, что изображение пьесы вальпургиева ночь на ткани современной действительности выглядит совсем иначе, а возможно, что и нет… Вывод один – читать всем, но неподготовленный читатель пусть не берётся, удовольствия не получите, можете быть уверены…
Итак, «добро пожаловать в пустыню реального!»[80].
Антиутопия Евгения Замятина «Мы» – это первая антиутопия XX века. Его книга является столь же прорывной, как книга Томаса Мора «Утопия»[81], название которой стало нарицательным для всего жанра, автор которой обозначил идиллическое государство. В свою очередь Е. Замятин представляет другой взгляд на общество, который являет собой плод разочарования в социалистических идеях. Замятин создал противоположный жанр, не идеального государства, а совсем наоборот – деспотичного, несвободного, унифицированного. Мир, где правит жестокий «Благодетель», а человек не рассматривается как личность, а является лишь частью безликой массы и не представляет ценности сам по себе. «Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, мы, миллионы, встаем как один. В один и тот же час, единомиллионно, начинаем работу – единомиллионно кончаем. И, сливаясь в единое, миллионорукое тело, в одну и ту же, назначенную скрижалью, секунду, – мы подносим ложки ко рту, и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тэллоровских экзерсисов, отходим ко сну…»