48 минут. Осколки - стр. 18

Перед глазами вспыхивает образ: седеющий мужчина в военной форме. Внутри поднимается паника. Он собирается причинить мне боль. Он уже причинял мне боль раньше.

Не могу объяснить, но я это точно знаю… Не могу сбежать… Не могу…

– Виола!

– В аптечке глянь, там был нашатырь.

Дождь. Стук разбивающихся о бетон капель.

Звук хлыста. Все внутри сжимается.

Я падаю, падаю, падаю…

– Виола!

А потом становится тепло. Я в безопасности. Дома. Чьи-то руки гладят мое лицо, губы касаются нежно. Тонкие, длинные пальцы обхватывают запястья. Я касаюсь подушки щекой, проваливаясь в воздушные облака. Кто-то шепчет мое имя…

– Дыши, просто дыши, – чей-то низкий голос пытается вывести меня из забытья. – Сейчас станет легче.

– Уводи ее, быстро! Арт, помоги мне!

Сознание трескается, расходится по швам, превращаясь во вспышки холодного света и боль. Как же больно! Комок раскаленной стали взрывается у меня в висках, и сотни металлических игл вонзаются в голову.

– Хватит! Хватит! Хватит! – умоляю я. – Пусть это прекратится!

Я бегу по коридору, не оборачиваясь. На потолке отчаянно мигают лампочки, мерным треском создавая белый шум, и мне хочется разодрать кожу, чтобы только избавиться от этого звука. Толкаю со всех сил тяжелую металлическую дверь, она со скрипом открывается, и мир заливает солнечный свет…

– Виола, посмотри на меня!

Я с трудом разлепляю глаза. Надо мной нависает Шон, удерживая за плечи.

– Ты меня слышишь?

Его сильные руки трясут мое тело, словно шелковый платок на ветру, и я пытаюсь произнести сухими потрескавшимися губами: «Хватит». Потому что хочу только одного – чтобы меня не трогали! Чтобы никто не прикасался ко мне!

Свет от висящей на потолке люстры совсем тусклый, но даже он ослепляет, и я крепко зажмуриваюсь, спасаясь от жжения в глазах. С губ слетает тихий, почти не слышный стон, и Шон, опускаясь рядом со мной на колени, аккуратно кладет руку мне на голову, прижимая к своей груди. Его сердце бьется так громко, что я чувствую стук щекой.

– Как ты, говорить можешь?

Я киваю, хотя не в состоянии произнести ни слова. Пытаюсь встать, но ноги будто набиты ватой и, потеряв равновесие, ускользаю из его рук. Шон успевает меня подхватить и усаживает в кресло.

– Ты точно в порядке? – обеспокоенно интересуется он. – Потому что по виду не скажешь.

Обрывки воспоминаний вновь врезаются в голову мучительным каскадом образов, и тело сотрясает дрожь. Я вытираю рукавом пот со лба, заодно убирая с лица взмокшие пряди, и осматриваюсь, стараясь успокоиться. Арт, вытянувшись в струну, опирается рукой на тумбу, словно ожидая моей реакции или нового приступа. Глаза Ника широко распахнуты. Как и пару минут назад, он сидит на кровати и прижимает к боку полотенце.