48 минут, чтобы забыть. Интенция - стр. 57
— Воротник застегни, командир! — крикнул Джесс напоследок.
Положение оказалось хуже некуда, потому что я отлично знал брата. Понимал его, как никто другой. Мог видеть мир его глазами, а после внедрения в Эхо слышал даже шум крови в его голове и ощущал, как шелестит листва у него под ногами во время пробежек, но только после произошедшего понял, что переубедить его мне не по силам.
С огнем ненависти, родившимся внутри него, не смог бы справиться ни один человек. Даже я. Он жил им, этот огонь был источником его силы. Как истинный безумец, он настолько слепо верил в успех дела Коракса, что каждая клетка его разума была сосредоточена только на поставленных задачах. Ничего не могло бы противостать его принципам, ни один солдат не смог бы даже сымитировать такой преданности делу, какой жил он. Джесс посвятил себя войне ради одному ему известных благих целей, когда я, наконец, понял, что хочу мира. И ни один привычный метод убеждения здесь не годился.
Мне нужно было что-то более серьезное…
Ночью я опять не мог уснуть. Сны стали моим проклятьем. Я бежал прочь, стараясь скрыться от наваливающегося чувства безнадежности, и каждый раз падал вниз, в черноту созданных разумом кошмаров. Теперь в них фигурировал ещё и Тай. Просыпаясь в холодном поту, мне хотелось или рыдать на его могиле, прося прощения, или крушить все на своем пути.
«Благодарю за удачно выполненное задание!» — сказанные полковником слова шлейфом развивались за спиной, не желая покидать голову. Я старался не обращать на них внимание, продолжая твердить про себя: «Я ничего не чувствую. Не чувствую! Мне плевать». Только мне не было плевать…
Прошлепав босыми ногами в кухню, я налил стакан воды и вернулся обратно, присев на кровать Тая. Комнату заливал холодный лунный свет, просвечивающийся сквозь не задёрнутые занавески. Не включая лампы, я посмотрел на лежащие на кровати вещи. Все было точно также, как в то утро, когда мы последний раз покинули комнату вместе. На тумбочке стоял полупустой стакан, рядом лежал том Джека Лондона в потрепанном переплете.
Я постоянно останавливал себя на том, что стоит мне повернуть голову, я увижу, как он, сидя на кровати, строчит ей очередное письмо.
Как я мечтал подойти и дать ему в морду за то, что оставил меня.
Но он был мёртв.
А я жив. Из-за него. Благодаря ему.
Опустившись на его кровать, я откинул голову на спинку, снова расчесывая привычную рану…
Память вспыхнула ярким светом событий трехмесячной давности. Перед взором мелькнули карие глаза друга, его легкая улыбка, которая всегда казалась немного грустной.