39 долей чистого золота - стр. 29

– Занята чем-то? – спросил он.

– Угу! У меня сегодня ударный день, все хорошо идет, не хочу прерываться, так что увидимся завтра. Ой, то есть услышимся, – исправилась она.

– Ладно, – погрустнел он.

В этот момент Таня впервые в жизни почувствовала некий груз ответственности за то, что она, возможно, не оказала Виктору должного внимания в этот день, и это чувство не покидало ее вплоть до следующего визита.

Таня снова наткнулась на открытую в прошлый раз коробку с барахлом и внимательно рассмотрела фото, лежавшее рядом: черно-белое, матовое, размер чуть меньше стандартного – десять на пятнадцать.

– На фото изображен человек, сидящий под деревом в меховой шапке-ушанке, армейских ботинках и достаточно толстой куртке. По обе стороны от его ног виден бордюр и газонная трава. На дереве имеется листва и, если внимательно присмотреться, как будто бы ягоды. Человек отвернулся в сторону и уткнулся в ствол, прикрыв лицо руками. Очень интересное фото, – поделилась она находкой с Виктором.

– И сейчас ты скажешь, что у тебя ощущение, словно уже видела это где-то, – усмехнулся он.

– Да! Ты опередил мои мысли, я точно это где-то видела. Я понимаю, что тебе смешно, но это чистая правда.

– Это паранойя, слыхала о таком? – продолжал собеседник, у которого было игривое настроение.

Таня села на пол и молча стала вытаскивать вещи из коробки одну за другой, прикрывая нос от пыли.

– Даже не представляю, где ты могла видеть мужика, сидевшего у дерева, это ведь такая редкость, как такое не запомнить.

Таня продолжала молчать, сидя на полу и скрестив ноги, ее глаза были опущены вниз, а лицо принимало все более обиженное и замкнутое выражение.

– Обиделась? Ну ладно тебе, просто иногда ты очень забавно рассуждаешь.

Таня закатила глаза и молча сделала гримасу в сторону двери Виктора.

Через несколько минут голос за стенкой снова заговорил:

– Ты будешь читать мне сегодня?

– Я уже читаю, ты что, не слышишь? – съязвила Таня, желая нарочно обидеть собеседника.

– Нет.

– Ну, тогда сам после прочтешь, я положу дневник тебе под дверь.

– Договорились.

После некоторой паузы Тане показалась, что она переборщила с издевками, и она стала подбирать слова, чтобы извиниться, это ведь не простой случай, когда можно так пошутить.

– А знаешь, – начал Виктор первым, – почему я не хотел говорить о себе? Совсем не потому, что стеснялся, я себя принимаю таким, каков есть, я нашел массу преимуществ своего положения и совсем не страдаю от своего недуга. Но мне не нравится то, как меня воспринимают окружающие люди – неполноценным. Я ненавижу жалость к себе, жалость – это самое отвратительное из всех свойственных человеку чувств, оно только мешает жить, заставляя человека болтаться в некоем пространстве между действительностью и воображаемой ситуацией, созданной сострадальцами, – ведь из жалости мне врут и лицемерят, думая, что я этого не вижу. А я «вижу» – вижу гораздо больше и яснее зрячих людей. А ты разговариваешь со мной без капли жалости и сострадания, мне нравится это, я чувствую себя хорошо.