33 принципа Черчилля - стр. 16

Время шло. В Британии одно правительство сменяло другое, сначала консерватор Болдуин уступил место лейбористу Макдональду, затем Макдональд уступил место Болдуину. Но государственная политика Соединенного Королевства оставалась неизменной, вынуждая Черчилля и дальше призывать задуматься, одуматься и измениться. В своем выступлении в Чингфорде (октябрь 1935 года) он констатировал, указывая на Германию, что «еще никогда прежде ни одна страна в мирное время столь явно и столь целенаправленно не готовилась к войне». «По сути, Германия уже сейчас живет и работает в условиях военного времени, хотя открытое противостояние пока не началось». Черчилля обвиняли в излишней драматизации и паникерстве. На что он спокойно отвечал: «Лучше испугаться сейчас, чем погибнуть потом». Он снова и снова ратовал за развитие авиации, которая представляла для островного государства не только важный элемент наступательной войны, но и основную составляющую защиты собственной территории. «Угроза с воздуха не та, от которой можно улететь, – иронизировал он, озвучивая прописные истины. – Мы не можем отступить. Мы не в состоянии переместить Лондон»^>4.

В 1936 году Европа ощутила первые плоды перевооружения Германии. Седьмого марта, в нарушение Локарнских соглашений 1925 года о сохранении территориального статус-кво, немецкие войска вошли в Рейнскую демилитаризованную зону. Черчилль считал, что за этим демаршем стояло нечто большее, чем попрание международного законодательства. Он указывал, что Гитлер делает все возможное для защиты себя с запада, а когда эта цель будет достигнута, фюрер сможет развернуться на восток, и «положение Польши, Чехословакии и Австрии, а также прочих соседних государств изменится коренным образом». Отныне эти «страны живут под мерцающей тенью самого страшного меча, который когда-либо выковала рука человеческая», – предупреждал Черчилль весной 1936 года. Его слушали, но не слышали. Более того, как вспоминают очевидцы, «какими бы эффективными ни были выступления Уинстона, на самом деле они лишь причиняли вред», усиливая «всеобщие сомнения в здравомыслии» британского политика^>5. Но Черчилль оказался более здравомыслящ, чем многие осуждающие его коллеги. В марте 1938 года к Третьему рейху присоединилась Австрия, в сентябре – с согласия лидеров Британии и Франции был легализован раздел Чехословакии, на 1939 год пришелся удар по Польше.

Выступления Черчилля против милитаризации Германии вкупе с анализом социальных изменений после окончания Первой мировой войны стали нечто большим, чем простое публичное осуждение политики умиротворения. От критики гауляйтеров и рейхсминистров Третьего рейха, которые «попирают основы христианской морали, черпают вдохновение в варварском язычестве, пропагандируют агрессию и жестокость, манипулируют людьми с помощью репрессий и получают извращенное удовольствие от бессмысленного кровавого насилия», Черчилль переходит к разоблачению нацизма с его «жестокостью и нетерпимостью, всеразрушающей ненавистью и постоянным стремлением к бряцанию оружием». «В своей деловитой жестокости и свирепой агрессии» нацистский режим «превзошел все виды человеческой низости». Нацизм «совершает преступление, имени которому нет».