3 главных вопроса. Семейное счастье - стр. 30
Мир изменился, и сказки с их драматичными перипетиями на пути к вступлению в брак и последующими счастливыми женитьбами потеряли теперь всякую актуальность. Нынче все сложности начинаются позже – после загса. Молодоженам надо отстраивать некие отношения, в которых будут и партнерство, и удовлетворение внутренних потребностей обоих партнеров. А это не так просто, как, возможно, кому-то кажется на первый взгляд. Например, большинство женщин хотели бы партнерских отношений со своими мужьями – не чувствовать себя «задвинутыми», «заткнутыми», «забитыми». Однако при этом те же самые жены, бывает, расстраиваются, если их мужья не способны принять волевых решений. Парадокс? Парадокс. А никакого приемлемого алгоритма решения такого рода задачи в современной культуре пока не выработано. В общем, нужных сказок нам не рассказывали, а потому и наша готовность к стрессу первого года супружества – нулевая.
Вы сами-то поняли, что случилось?
Впрочем, главный подвох даже не в том, что молодых не предупреждают, что проблемы у них начнутся именно после вступления в брак, а в том, что они не осознают одной очень важной вещи – само по себе вступление в брак есть тяжелейший стресс. Это я совершенно серьезно.
Если вы посмотрите в таблицу, где ученые представили силу разных стрессов, то какое-то время, уверен, будете пребывать в некотором недоумении. Дело в том, что вступление в брак оценивается здесь цифрой, которая чуть превосходит уровень стресса при разводе. Да–да! Женитьба–замужество – это для нас большее испытание с точки зрения психофизиологии стресса, нежели разрушение «ячейки общества». Гибель супруга или супруги – это, конечно, потяжелее будет, но не намного, на каких-нибудь десять пунктов, а так бракосочетание действительно развод обгоняет. Разумеется, тут же возникает вопрос – как такое может быть? Отвечу[2].
Дело в том, что стресс – это не несчастье какое-то, как принято думать. Стресс – это изменение условий нашего существования, которые требуют от нас внутренней перестройки, адаптации. И нашему мозгу, по большому счету, абсолютно все равно, почему он должен перестраиваться – по хорошему поводу или по плохому. Предстоит работа – ломка старого, устроение нового.
Это как реформы на предприятии. Какое мне дело – к лучшему или к худшему затеяна эта реорганизация на моем нежно любимом заводе, если меня сейчас с моего насиженного места выгоняют? У меня стресс! И что мне с того, что в результате всех этих пертурбаций доходность предприятия, на котором я работаю, увеличится? Мне до этого как до лампочки, а вот то, что мне надо сломя голову бежать куда-то, – это я чувствую вполне отчетливо, и мне от этого жутко.