27. БУМЕРАНГ. Рассказы о мире и войне - стр. 6
О каждом – или почти каждом – товаре у Фабио был наготове рассказ, а то и целое повествование, не менее захватывающее, чем история с филуферрой. Но сейчас в магазине повисла напряжённая тишина. Вот-вот должна была начаться сиеста; в такое время к Фабио заходили разве что туристы, которых в конце ноября, когда сезон на острове уже давно закрыт, можно, кажется, по пальцам пересчитать. В такую пору любой сардинец готов порассуждать на самые отвлечённые темы. Но сейчас отвлечённые темы Фабио, видимо, не занимали. Сохраняя многозначительное молчание, он вытащил пробку из горлышка стоявшей рядом с нами бутылки филуферры и вновь наполнил наши рюмки. Затем торжественно поднял свою.
– Давай почтим память двадцати семи миллионов, погибших в той войне и подаривших мне и моей семье возможность радоваться друг другу – и дарам нашего счастливого острова.
Он сделал неторопливый и широкий жест рукой, словно приглашая в свидетели природные стихии Сардинии и производимую ими благословенную продукцию. Мы выпили молча, по-русски, не закусывая.
Гром за горизонтом
«В ночь на 8 июня группа немецких самолётов пыталась совершить налёт на Горький.
На подступах к городу вражеские самолёты были рассеяны нашей истребительной авиацией…»
Газета «Горьковская коммуна», 9 июня 1943 г.
Новость, как обычно, притащил Мишка, наш актёрсочинитель. Почему его так прозвали? Потому что порисоваться горазд. И стоило хорошенько поразмыслить, прежде чем всерьёз принимать сбивчивые взволнованные слова, которыми он в спешке словно кидался в нас.
И разве впервой его байки оказывались на поверку полной белибердой? Вспомнить хотя бы случай, когда волк якобы задрал овцу в колхозном стаде и принёс к нему на огород. «Волк овцу приволок, волк… овцу… приволк!» – завывал он тогда во всю глотку, путая слова. И с какой же прытью мы рванули! И бежать-то далеко, на самый край деревни, через косогор, на Никольский холм, самое высокое место в округе, где, рассказывают, в стародавние времена то ли монастырь был, то ли церковь стояла. Оттуда и до лесной опушки рукой подать. Алеc – кладезь чудес, как у нас деревенские говорят. Там чего только не случается. Да и то сказать – бывалоча, волки чуть не к самому Мишкиному дому подходили – по следам определяли. Этих серых разбойников в наших краях хватает, и потрава от них каждый год. То скотинку утянут из стада, а то и собачку неосторожную прихватят. Живётся им вольготно: окрест деревни леса стеной стоят на двадцать километров, а где и на все тридцать. Правда, нам бы сообразить, что волки промышляли возле деревни глухой зимой, в самые лютые морозы, когда у них, видно, с едой было совсем туго. А тут-то – Петровки на носу, самая сушь-жара. В такую пору волк от людей, как от огня, шарахается. Но кто ж об этом вспомнил, слушая Мишкины причитания?