27. БУМЕРАНГ. Рассказы о мире и войне - стр. 16
– Ну да ладно, всё это потом обсудим, если захотим, – продолжала она, не дожидаясь ответа внучки. – Слава Богу, валить деревья нам не пришлось. Перед нами там прошла бригада вальщиков, они вот и положили деревья, и ветки у них обрубили. Нам же только и оставалось, что раскатать их двуручными пилами – у нас такая в сарае прямо возле входа висит – на брёвнышки метра в полтора длиной и сложить штабелями. А дерево хорошее было – сосна, уже подсохшая после весны, звонкая, ровная. А уж дух от неё какой – не описать. Пилить – одно удовольствие. Конечно, сноровка тут требуется, но пилить-то я хорошо умела. Да и сейчас могу, сама знаешь.
Дали мне в напарницы Ольку Кротову – сколько лет прошло, но помню, как её звали. Где ж ты сейчас, Оленька, одному Богу то ведомо, – бабушка вздохнула, устало провела по лицу рукой, словно прогоняя грустные мысли, и продолжала: – Ей-то уже двадцать было, крепкая девица, весёлая. С такой работать хорошо. Она, помнится, всё старалась выше меня встать – ну чтобы, значит, мне легче пилу было на себя таскать; она ж постарше и посильнее меня была… И вот начали мы… День пилим, другой, третий. Вроде всё ничего, устаём, но, кажется, не сверх меры. И вдруг на четвёртый день я не могу встать с кровати.
– То есть как, не можешь? – удивилась Кристина.
– А вот так. Проснулась, хочу подняться – ни ноги, ни руки, ни голова не слушаются. Лежу пластом, ни сплю, ни бодрствую. И не могу понять, что со мной происходит. Только слышу – то ли сквозь дрёму, то ли наяву – разговор возле моей палатки. «Лежит?» – спрашивает женский голос. «Лежит», – отвечает мужской пожилой голос, наверное, конюха. И опять тишина, надолго. Потом слышу опять голоса, уже другие, женские. «Жива?» – спрашивает одна. «Пока жива», – говорит другая. И вот так я лежала двое суток. А на третий день, после того как со мной приключилась такая история, я встала как ни в чём не бывало и пошла к Ольке, опять пилить.
– И тебя не отправили в больницу? – не поверила своим ушам Кристина.
– Да какую там больницу… Спросили меня, как я себя чувствую… Я ответила, что хорошо… На этом и всё.
– Ну, а дальше?
– А дальше мы ещё две недели пилили и потом вернулись домой. Мне это зачли как летнюю практику.
– И… и всё нормально было потом? – недоверчиво спросила Кристина.
– Да, всё нормально. Вот только маму испугала ненароком. Она, пока меня не было, скроила мне юбку. Рукодельница она была от Бога и захотела меня порадовать обновкой. И вот надела я на себя юбку, красивую, нарядную, крючок застегнула, а она возьми и свались с меня на пол. Соскользнула, как сухая тряпка с палки – такая я тощая стала. Мама так и села. Но про тот мой обморок я никому дома не говорила, и девчонкам из бригады строго-настрого наказала молчать. Так что теперь об этом знаем только я, да ты, – улыбнулась бабушка, заканчивая историю.