25 рассказов - стр. 13
– Это ты палатку не там ставишь, Мотя, – возражает добряк Маркушев.
– Я верно ставлю, а вы, друзья-товарищи, развели высоко.
– Мотя, ты ослеп? Костёр в яме! – орёт хлопотливый Ершов.
– Он костровой, – информирует Надежду Маркушев, – а Мотов любит линию гнуть.
– Только бабу свою ему не перегнуть! – хохот Ершова.
– Он теперь руководитель, – и Маркушев хихикает, в улыбке нехватка зубов, – ведёт к победам коллектив. Не наш, наш мы ему не дадим возглавить! – Обводит руками лес, и он – «наш коллектив».
Мужики – за палатку. Вернулись. Их жёны стелют клеёнку.
– Чё вы раньше времени! – орёт Мотова: – Никакого терпения! Нет, чтоб у стола нормально, – тайно халкают!
– Мы на лоне, Люда, – говорит робко Мотов.
– На лоне, не на лоне, а культура в массах должна быть. Я девок в цехе окультуриваю, опять лекцию им прострочила. Какой вы даёте пример?
– Да некого тут окультуривать! – наивно выкрикнул Ершов.
– Все мы тут с усами, – уверенно заявляет Маркушев.
– Прямо! – выдаёт им Мотова. – А Щепёткина? Мы её должны на путь… Ты, Надя, ещё не встала. У тебя может быть и обратный ход. Ты и грубость иногда. Намедни меня обозвала этой… Тебе – не кривой тропинкой вилять, а напрямки на благо нашего предприятия!
Обидная речуга! И Клавдии Ивановны нет! Но вот и она с ведром воды:
– Людмила Кирилловна, ну ты даёшь, от озера отлетает, да, вроде, говорить так немодно.
– Людка, как на коммунистическом митинге! – хвалит Валюха.
– От тюрьмы и от сумы. – Мотов глядит на жену с восхищённой опаской.
Щепёткина, как немая столбом у огня.
– Надя, отойди маленько, – оттолкнула её, светясь добротой, Клавдия Ивановна, и они с Мотовой крепят над костром ведро с водой, на дне картошка, лук, купленная рыба.
Наверное, и обижаться глупо? Как ей велят, села на бревно, оголённое, без коры; в нём туннели, проеденные червями, и людей они так, когда те умрут.
Клавдия Ивановна по-матерински:
– Надюша, нарежь хлеб.
Да-да! Это она готова…
Тётки на коленях перед расстеленной на земле клеёнкой, на которой много еды. Жратвы вообще полно. Щепёткина отъелась после колонии и опять равнодушна к еде, как обычно.
– Ешь, – велит Клавдия Ивановна.
Едят… Пьют за Первомай, за трудовые успехи.
– За грузоподъёмность! – Крановщик Ершов пьёт торжественно, горд нелёгким трудом.
Пьют и за Мотова (на автостанции бригадир, недавно был дальнобойщиком).
За Маркушева и за его токарный станок.
Электричка невидимая, но будто рядом. Ура! Ура!
– Девки, нам не дело за них опрокидывать! Наш цех, как говорили, в передовиках! Даём продукцию на уровне мировой: не хуже корейцев, лучше китайцев. – Клавдия Ивановна за плечи обняла с одной стороны Мотову, с другой – Щепёткину. – Люда – закройщик опытный, Ершова Валентина – машинистка-скоростница, а Надежда наша, она… молодец. Пуговицы шир-пыр… А ну-ка, ответьте, мужики, на какое изделие идёт пришыв с запошивом? – юморит Клавдия Ивановна.