24 секунды до последнего выстрела - стр. 91
– Знаешь, дорогой… – проговорила мама тоже тихо, – даже для взрослого человека потерять родителя – это тяжело. Я до сих пор вспоминаю твоих дедушку и бабушку очень часто. И Сьюзен всегда будет помнить Эмили, и ей всегда будет больно, потому что мамы нет рядом. Просто…
– Это становится привычно, – кивнул Себ. – Хочу, чтобы она начала ходить к психологу. Я сам не люблю, когда у меня в мозгах ковыряются, но Сьюзен это может помочь.
– Тебе тоже не помешало бы, – ворчливо сказала мама, – о чём я тебе уже говорила.
– У меня всё нормально, – отозвался он, расставляя на места тарелки и производя нарочитый шум. – Переживу.
Мама выдохнула с характерной интонацией, которая во все времена расшифровывалась как: «Господи, за что мне эти двое?»
– Если тебе будет нужна помощь, пожалуйста, не молчи, – сказала она чуть позже, – звони, приезжай. Или я приеду.
– Да не…
– Просто пообещай, что скажешь, если будет трудно, – с нажимом попросила она.
– Ладно. Да, окей.
Он домыл посуду и слил воду. Дальше продолжать этот разговор было уже совершенно неловко, так что он вытер руки и заложил их за спину, подыскивая предлог, чтобы уйти.
Очень кстати в кармане зажужжал телефон. Себ быстро посмотрел на экран и со смесью раздражения и предвкушения прочёл СМС от скрытого номера, который, конечно, принадлежал Джиму: «Открыто».
– Мне надо на работу, – сказал Себ, стараясь вложить в голос разочарование или раздражение, но не смог.
Мама обошла его, сполоснула руки и неожиданно, без всякого предупреждения обняла, крепко прижимая к себе. Маленькая, худенькая, она едва доставала ему до подмышки, но вырваться из её хватки Себ даже не пытался, только беспомощно поворчал:
– Мам… – а потом обнял её в ответ и прикрыл глаза, опустил голову и едва ощутимо коснулся губами светлых волос, вдыхая запах сирени – её любимых духов.
Только почувствовав, что объятия становятся слабее, он решительно освободился, поправил рубашку и проворчал:
– Подловила.
Мама улыбнулась и махнула рукой:
– Иди уже.
Себ поспешно ретировался из кухни.
Вызов Джима, пусть и странный, его порадовал. Все эти похороны, семейные дела, сцены и разговоры требовали очень много сил, он был бы рад получить сложное, но предельно понятное задание. Чтобы не думать, что лучше сказать, а молча выполнять работу.
На Клармонт-клоуз, тринадцать, действительно было открыто – и внизу, в подъезде, и наверху – в квартире.
Войдя внутрь, Себ снова оказался оглушён музыкой. Это опять была адская музыкальная смесь из двух разных треков, от которой хотелось первым делом заткнуть уши.