24 дня на любовь - стр. 75
Я зря времени не терял. На следующий день после встречи с Алёной отправился к матери. Возможно, она могла что-то знать. Да и мысль о том, что отец не так просто стал в последние годы появляться в моей жизни – возникала далеко не в первый раз. На это наверняка были причины. Хоть какие-то. В том, что мой биологический отец, который бросил мою мать беременной, был богат – сомнений не возникало. И одежда, и аксессуары, и личный водитель. Мать о нем редко говорила что-то толковое. Чаще я слышал упреки, что я сам ужасно похож на отца. И она не рассказывала, что с ним, где он, вообще ничего. Только сказала однажды, что он живёт в Европе, но я тогда ей не поверил. А сейчас это обретало смысл. Поэтому нельзя было исключать мысль, что он как-то связан с Григорьевым.
Татьяна встретила меня как обычно. Никак. Я накануне предупредил, что заеду. Постучал в дверь просторной квартиры, которую купил для неё год назад, но никто не отозвался. Тогда открыл своими ключами.
Рассеянный табачный дым тут же ударил в нос. Я с детства ненавидел этот запах. Поморщился, мечтая скорее уйти, чтобы волосы и одежда не пропахли этим…
– Мам, – позвал громко.
– Я здесь, – прозвучал резкий голос в глубине квартиры.
Я прошел в гостиную, дверь которой была приоткрыта. Мать сидела на стуле, в длинном платье и размахивая тонкой кисточкой, наносила акрил на большой холст. Это была ее мечта – вернуться к своему увлечению. Я помог воплотить ее в реальность. Новая квартира в городе, материалы, одежда, полное обеспечение. Почти полное – не так давно она стала продавать картины. Только бы она была довольна и спокойна и больше не пыталась ничего с собой сделать. Раньше она срывалась в запои, а после винила себя, могла попытаться себе навредить. От этого я, даже будучи мелким, не мог спокойно спать и всегда боялся спровоцировать такое состояние у нее. Старался её не расстраивать, помогать, всё делать для неё. А она словно и не видела этого никогда.
– Смотри, – сказала она, не удостоив даже взглядом. Перекинула волнистые волосы, стянутые в небрежную косу, на другое плечо. Взялась за тонкую ножку бокала с красным вином. – Видишь? Я потратила на неё почти месяц. Знаешь, как я назвала её? – в голосе сквозила гордость за своё творение.
Началось. Я посмотрел на холст. Красиво.
– Нет. И как же? – спросил, плечом навалившись на косяк.
В этой комнате почти не чувствовался дым. У матери было правило – не курить там, где работает. Правда, это не распространялось на комнату в общежитии, где мы жили раньше вдвоем.
– Что, даже предположений нет? – спросила она, до сих пор не повернувшись.