1984 - стр. 14
Жжение от выпущенной из рогатки пули прошло. Уинстон без особого энтузиазма взял ручку, раздумывая, что бы ещё записать в дневнике. Внезапно он опять подумал об О’Брайене.
Несколько лет тому назад… как давно это было? Должно быть, тому назад лет семь, ему приснилось, будто он идёт по комнате средь кромешной темноты. И кто-то, кто сидит в стороне от него, когда он проходит, говорит ему: «Мы встретимся в месте, где нет тьмы». И сказано это было очень спокойно, почти буднично; простое утверждение, не команда. Он прошёл дальше, не остановившись. Любопытным здесь было то, что в то время, во сне, слова не произвели на него впечатления. И только позднее ему постепенно стало казаться, что они приобрели значение. Он не помнил, когда именно, до этого ли сна или после него, он впервые увидел О’Брайена. Не помнил он также, когда он впервые услышал голос О’Брайена. Но в любом случае, узнавание состоялось. О’Брайен был тем, кто говорил с ним в темноте.
Уинстон никогда не был абсолютно уверен, что прав; даже после того утра, когда их глаза встретились, невозможно было сказать наверняка, был О’Брайен другом или врагом. Да это, казалось, и не имело особого значения. Между ними была связь взаимопонимания, более важная, чем привязанность или партнёрские отношения. «Мы встретимся в месте, где нет тьмы», – сказал он. Уинстон не знал, что это означает; он только знал, что так или иначе, но это сбудется.
Голос на телеэкране прервался. Звук трубы, ясный и красивый, проплыл в застоявшемся воздухе. Голос грубо продолжил:
«Внимание! Пожалуйста, внимание! Срочные новости только что поступили с Малабарского фронта. Наши вооружённые силы в Южной Индии одержали доблестную победу. Я уполномочен заявить, что то, о чём мы сейчас сообщаем, может привести войну к концу в ближайшем будущем. А теперь экстренное сообщение…»
Пойдут плохие новости, подумал Уинстон. Так и было, следом за кровавым описанием уничтожения евразийской армии, с огромным количеством убитых и взятых в плен, пошло объявление, что со следующей недели рацион шоколада сократится с тридцати граммов до двадцати.
Уинстон снова рыгнул. Джин выходил, оставляя чувство пустоты. Телеэкран, то ли празднуя победу, то ли заглушая воспоминание об утраченном шоколаде, грянул «Океания, это для тебя». Предполагалось, что ты встаешь, весь во внимании. Однако в теперешнем его положении он не был виден.
«Океания, это для тебя» уступило место более лёгкой музыке. Уинстон подошёл к окну, продолжая держаться спиной к телеэкрану. День по-прежнему был холодным и ясным. Где-то вдалеке с унылым гулким рёвом разорвалась ракета. Теперь на Лондон падают примерно двадцать-тридцать таких ракет в неделю.