1941 – Туман войны - стр. 11
«…Получается, врали?.. Или, если не врали, а сами в это верили, тогда, получается, дураки?..»
Проморгал он сам… Да, чего уж тут скрывать или лукавить – самого себя ведь не обманешь, и он тоже проморгал… Знал, всеми силами старался сначала предотвратить, а потом, когда никто из лидеров европейских держав не захотел совместных действий против Германии, хотя бы отодвинуть начало войны, согласовав подписание «Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом», который антисоветская западная пропаганда тут же стала называть не иначе, как Пакт Молотова-Риббентропа… и в результате все-таки проморгал…
Всю эту, первую, и потому самую тяжелую, неделю войны он, стараясь не показывать окружающим, очень сильно переживал и постоянно, чем бы ни занимался, задавал самому себе одни и те же вопросы: «Как так получилось, что проморгали?.. Почему проморгали?.. Куда смотрели?..»
Куда смотрела разведка, куда смотрели военные, куда, наконец, смотрел он сам?!
…Ну, ладно, он. Он не военный, и того, что когда-то влез, по молодости, в действия военных при обороне Царицына, ему вполне хватило, чтобы ясно понять: военное дело – это не его, и соваться туда, показывая всем окружающим свою некомпетентность, без крайней необходимости не следует. Он, по правде говоря, и в Царицыне-то влез в военные дела только потому, что ясно и совершенно определенно сделал для себя вывод: действия, а точнее бездействие, самих военных, во главе с бывшими царскими офицерами, могут привести к сдаче Царицына, а это привело бы и к невыполнению задачи по организации поставок хлеба в голодающий центр страны. Задачи, которую поставил перед ним сам Ленин, и не выполнить которую, не оправдав тем самым доверия Вождя Революции, он просто не мог…
Так вот: ладно, он – он не военный…
Но остальные-то, те, которые именно военные… Все эти «великие полководцы»: командармы, маршалы, наркомы, а с ними и военные теоретики, разработчики военной доктрины Советского Союза… Вот они-то, все вместе и по отдельности, куда смотрели?!
…Ну ладно, Ворошилов. Он никогда не отличался ни особым умом, ни особыми способностями к военному делу, да и вообще особыми способностями, за исключением разве что особо меткой стрельбы, в честь которой даже значок «Ворошиловский стрелок» учредили. И это еще во время обороны Царицына очень ясно проявилось. Но его сильная сторона всегда была в другом – в безоговорочной вере и личной преданности только ему, Сталину, в постоянной готовности поддержать любое мнение и решение своего вождя, причем не только поддержать, но и активно потом отстаивать на всех уровнях и всеми доступными ему способами… А время тогда было такое, что преданность казалась важнее способностей.