1941. 22 июня - стр. 7

, но серьезной уликой против них была обнаруженная в самолете топографическая карта приграничных районов СССР. Именно этот случай пересказывает Некрич на страницах своей книги в интерпретации «вынудили приземлиться». Ага, пулеметным огнем. Немцы со сбитого Юнкерса на допросах утверждали, что всего лишь заблудились в ходе тренировок по слепым полетам. Сбитый Ю-86 нес гражданские опознавательные знаки. Вопреки опять же утверждениям Некрича, летчиков никто с цветами «за ленточку» не провожал. Согласно немецкой версии событий оба были впоследствии освобождены наступающими немецкими частями и вернулись в команду Ровеля.

В общем случае для советских ВВС образца 1941 г. сбить летящий на большой высоте Ю-86Р было непростой, если не сказать непосильной задачей. Драматичный случай, завершившийся потерей сразу двух новейших истребителей МиГ-3, произошел в Прибалтике 10 апреля 1941 г. В этот день была предпринята попытка перехвата неопознанного самолета, вторгнувшегося в воздушное пространство СССР на большой высоте. С одного из каунасских аэродромов поднялось звено советских истребителей из 31-го истребительного авиаполка 8-й смешанной авиадивизии. На аэродром в Каунасе вернулся только один из них, пилотировавшийся младшим лейтенантом Акимовым. Летчик Аксютин приземлился на парашюте, а младший лейтенант Евтушенко разбился в катастрофе. Все три МиГа на большой высоте из-за резких маневров на большой высоте и малых скоростях свалились в штопор, из которого благополучно вывел свой самолет только Акимов. Видимо сказался недостаточный опыт пилотирования новой машины. Погибший летчик Евтушенко на МиГ-3 не летал вовсе, а на МиГ-1 выполнил 13 полетов по кругу, не поднимаясь выше 5 тыс. метров.

Было ли это известно исследователям в 1960-х? Разумеется, нет. Пришлось довольствоваться сомнительными утверждениями в мемуарах Н. Н. Воронова о запретах сбивать германские самолеты-разведчики. Говорит это нам что-то о способностях А. Некрича как исследователя? Нет, это никак не показатель.

А. Некричу, конечно, не удалось избежать собственных ошибок, как мелких, так и крупных. Например, он неверно называет номер пехотной дивизии (74-й вместо 75-го), в которой служил перебежчик Альфред Лисков. 74-я пехотная дивизия в вермахте вообще не существовала, этот номер не был занят. Т. е. специалисту-международнику даже в голову не пришло проверить, а какие дивизии были на участке, где сдался Лисков? Это не было тайной за семью печатями даже тогда.

Именно Александр Некрич пробудил интерес к проблематике 1941 года и взломал лед, мешавший открытию общественной дискуссии в СССР на эту тему. Владимир Богданович Резун, известный как Виктор Суворов, лишь оседлал горячую тему. Приписывать малообразованному и малограмотному во всех исторических вопросах Резуну открытие темы 41-го могут только люди с очень короткой памятью. «Ледокол» это как писание военрука из школьных и студенческих анекдотов с репризами типа «танк живет на поле боя 15 минут», «молчать, я вас спрашиваю!» и прочим горячечным бредом из глубин давно не воевавшей армии. Сравнивать грамотно и хорошим языком написанный труд Некрича с «Ледоколом» просто смешно.