1922 - стр. 8

– И ты будешь там целыми днями просиживать зад в кресле-качалке на крыльце, отправив жену на работу? На-ка, наполни его. Если уж мы празднуем, так давай праздновать.

Я наполнил оба стакана. В свой только чуть-чуть добавил, потому что отпил всего глоток.

– Я подумал, что смог бы работать механиком. Ремонтировать легковые автомобили и пикапы, но в основном сельскохозяйственную технику. Если уж я поддерживаю в рабочем состоянии наш старый «фармол», – я указал стаканом на темный силуэт трактора, стоявшего рядом с амбаром, – то, пожалуй, сумею починить все, что угодно.

– И Генри тебя уговорил…

– Он убедил меня, что лучше попытаться жить счастливо в городе, чем остаться здесь одному. Это мне радости точно не принесет.

– Мальчик демонстрирует здравомыслие, а мужчина слушает! Наконец-то! Аллилуйя! – Она осушила стакан и протянула мне, чтобы я его вновь наполнил. Схватила меня за руку, наклонилась достаточно близко, чтобы я ощутил запах кислого винограда в ее дыхании. – Этим вечером ты, возможно, получишь то, что тебе нравится, Уилф. – Она коснулась языком – в пурпурных пятнах – верхней губы. – То, что считается непристойным.

– Буду ждать с нетерпением, – ответил я. Если бы все вышло, как мне хотелось, в кровати, которую мы делили пятнадцать лет, произошло бы нечто куда более непристойное.

– Давай позовем сюда Генри. – Она уже начала растягивать слова. – Я хочу поздравить его с тем, что ему наконец-то открылась истина. (Я уже упоминал, что глагол «благодарить» не входил в лексикон моей жены? Наверное, нет. Возможно, теперь это уже и незачем.) Ее глаза вспыхнули, потому что ее осенила новая мысль. – Мы нальем ему стакан вина! Он уже достаточно взрослый! – Она ткнула меня локтем, как делают старики, которые сидят на скамейках по обеим сторонам лестницы здания суда, рассказывая друг другу похабные анекдоты. – Если мы сможем чуть развязать ему язык, то, возможно, выясним, не проводил ли он время с Шеннон Коттери… Маленькая шлюшка, но волосы у нее красивые, это точно.

– Сначала выпей еще стакан, – предложил Коварный Человек.

Арлетт выпила два, и бутылка опустела (первая бутылка). К тому времени она уже пела «Авалон»[2] голосом менестреля и закатывала глаза, как менестрель. Смотреть было противно, слушать – еще противнее.

Я пошел на кухню за второй бутылкой вина и решил, что самое время позвать Генри. Хотя, как и говорил, особых надежд не питал. Это можно было сделать лишь при условии, что сын согласится помочь, а я сердцем чувствовал, что он даст задний ход, когда от разговоров придется действительно переходить к делу. При таком раскладе мы бы просто уложили ее в постель, а утром я бы сказал ей, что передумал насчет продажи земли моего отца.