1917. Гибель великой империи. Трагедия страны и народа - стр. 15
«Особую остроту слухам о дворцовой камарилье придавало обвинение ее в германофильстве и даже в прямой связи с врагом. Шумный и не весьма основательный Родзянко прямо заявляет: “Связь и аналогия стремлений настолько логически очевидны, что сомнений во взаимодействии германского штаба и распутинского кружка для меня, по крайней мере, нет: это не подлежит никакому сомнению”. Голая ссылка на “логическую” очевидность весьма ослабляет категорический тон этого свидетельства. Никаких доказательств связи распутинцев с германским штабом не было обнаружено и после переворота. Иначе обстоит дело с так называемым “германофильством”. Дело шло, конечно, не о национальных симпатиях и антипатиях немки-царицы, премьера Штюрмера, графини Клейнмихель, министра двора графа Фредерикса и других господ с немецкими фамилиями <…> Значительно более реальны были органические антипатии придворной челяди к низкопоклонным адвокатам Французской республики и симпатии реакционеров, как с тевтонскими, так и со славянскими именами, к истинно прусскому духу берлинского режима, который столько времени импонировал им своими нафабренными усами, фельдфебельскими ухватками и самоуверенной глупостью».
Недовольны были все. Среди депутатов Государственной Думы, видных промышленников и военных зрели планы дворцового переворота. А среди народных масс нарастало возмущение не только против старой власти, но и против стоявшей в оппозиции буржуазии, которую обвиняли в том, что она обогащается на народном страдании.
Спиридович Александр Иванович (1873–1952) – генерал-майор Отдельного корпуса жандармов, служащий Московского и начальник Киевского охранного отделения, начальник императорской дворцовой охраны. Был арестован Временным правительством, позже освобожден. В 1920 году эмигрировал во Францию.
Спиридович Александр Иванович, генерал:
«Происходили тайные и явные собрания, совещания. Распространялись разные слухи, волновавшие все круги населения. Все ждали каких-то важных событий. Шептались о возможности государственного переворота. В эти дни Гучков сделал первую попытку осуществить свой фантастический младотурецкий план – захватить государя императора, вынудить его отречение в пользу цесаревича, причем при сопротивлении Гучков был готов прибегнуть и к цареубийству».
Кантакузина Юлия Федоровна, княгиня:
«Я вернулась в Петроград вскоре после Нового года и оставалась там по делам четыре недели. Меня потрясли бросившиеся в глаза перемены. Стоимость жизни резко возросла. Никто не верил в будущее правительства. Всеобщая депрессия дошла до крайней степени и, казалось, заразила всех, поскольку самые рассудительные и заслуживающие доверия люди излагали факты, казавшиеся невероятными, но тем не менее правдивые. Молчание и озабоченные лица придворных и наиболее лояльных членов правительства, возможно, были теми самыми признаками надвигающейся гибели, которые больше всего потрясли меня».