1812: Репетиция - стр. 27
Глава шестая
Ситуация проясняется
– Петр Иваныч, дозвольте в разведку сходить! Сил моих нет адъютантствовать, в дело хочется!
– Сгинь, Давыдов, без тебя тошно.
– Но вы сами охотников вызвали, я – охотник, я первый вызвался!
– Еще бы ты не первый вызвался, ежели ты приказ объявлял.
– А коли первый вызвался, так мне первому и идти.
– Кругом! Марш!
Разговор закончился. Молодой гусарский поручик сделал четкий поворот кругом и, показно печатая шаг, направился к дверям, обиженно звеня шпорами, саблей, увесистыми серьгами в обоих ушах. Мужчина в генеральском мундире, тоже еще довольно молодой, слегка за сорок, с улыбкой проводил взглядом своего нового любимца. Это была первая улыбка князя Петра Ивановича Багратиона за день, не было у него поводов для веселья, зато для раздражения – предостаточно. Все было не так, эта война, эта погода, наконец, этот чиновник, которому он должен быть по приказу государя императора оказывать всяческое содействие!
Война – что, в войне волен царь, их дело солдатское – исполнять. Хотя и неладно устроено. Всего год прошел с Аустерлица, ровно год. Многие называли то поражение позорным, постыдным. Багратион таких выражений избегал, язык не поворачивался применять такие слова к русской армии, к его армии. Досадное, обидное, несчастливое – это еще куда ни шло, только сути дела это не меняло, потеряли зазря пятнадцать тысяч войска убитыми, да двадцать тысяч пленными, почти всю артиллерию и все боевые запасы. Австрийцы полагали все потерянным навсегда, Бонапарт полагал, что выключил Россию из игры на пять лет, сам Багратион отводил на восстановление три года, приказ выступать в новый поход последовал через год. И какой приказ: в восемь дён! Солдату что, ему как нищему собраться – только подпоясаться, офицерам и генералам не многим дольше, но вся армейская махина, со штабами, складами, арсеналами, обозами, провиантами, фуражами, раскачивается долго, скрипит, кряхтит, но с места не трогается, а когда, наконец, тронется, то катит натужно и медленно. Но без нее никуда. Другой вопрос – зачем? Куда такая спешка? Оно, конечно, никто и представить не мог, что Бонапарт за те же восемь дён разнесет Пруссию в пух и прах и, нанеся ей за один день два сокрушительных поражения при Йене и Ауерштедте, вступит победителем в Берлин. И мы бивали пруссаков, и мы в Берлин вступали, но все же уважение к армии Фридриха Великого крепко засело в наших головах, и даже самые ярые противники немецкой системы и ненавистники немцев, к коим относился в числе первейших сам Багратион, помыслить не могли о таком разгроме и не желали Пруссии такого унижения.