1812, год зверя. Приключения графа Воленского - стр. 12

Александр Павлович покачал головой и промолвил с укоризной:

– Андрей Васильевич, ближе к делу. Ближе к делу, прошу вас.

– Я перехожу к сути, ваше величество. Самым горячим желанием Бернадотта является желание отделаться от тени влияния Наполеона. Но он понимает, что должен действовать наверняка. Когда Наполеон начал войну против России, Бернадотт испугался того, что французские войска в считанные дни дойдут до Балтийского моря, а оттуда рукой подать до Швеции. В этой ситуации Бернадотт не решался выступить против французского императора, а напротив – склонялся к союзу с Францией, поскольку тень Наполеона все же меньшее зло, чем вторжение армии Наполеона. Бернадотт никогда не сомневался, что Россия одержит победу в этой войне. Но он опасался, что Наполеон успеет дойти до Балтики и вторгнуться в шведские пределы в случае, если Швеция не поддержит его. Позднее Наполеона изгнали бы за пределы России, а в Швеции он бы так и остался.

– Что-то я вас не пойму, Андрей Васильевич, – император наморщил лоб. – Минуту назад вы уверяли, что Бернадотт заключит с нами союз, а теперь из ваших слов выходит, что он побоится разозлить Наполеона.

– Только что Бернадотт сделал окончательный выбор в пользу союза с Россией, – сказал я.

– Только что? – переспросил государь.

– После битвы под Клястицами, – уточнил я. – В то время, как вся русская армия во главе с Барклаем-де-Толли отступает, граф Витгенштейн дает французам сражение, побеждает и не пускает их дальше Двины. Уверившись, что французы до Балтики не дойдут, шведский кронпринц решился на союз с Россией, чтобы окончательно избавиться от влияния Наполеона и стать первым. Первым! Пусть не во Франции, так хотя бы в Швеции!

– Да, он прав, – промолвил государь. – И может не сомневаться. Знаете ли вы, Андрей Васильевич, что я запретил любые переговоры с Наполеоном и с его представителями до тех пор, пока последний иностранный солдат не окажется за российскими пределами. Балашов – вот последний парламентер, которого видел Наполеон! Более того, мы не остановимся до тех пор, пока не отстраним Бонапарта от власти. В этом мире вдвоем с ним нам сделалось невыносимо тесно. Либо я, либо он.

Вероятно, по моему лицу пробежала тень. Александр Павлович на мгновение умолк и спросил:

– Что-то не так, Андрей Васильевич? Вы как-то странно смотрите. Словно вы не согласны со мной.

– Осмелюсь дать вам совет, ваше величество? – попросил я.

– Извольте. На то вы и нужны, чтобы советовать.

В голосе его величества не было нисколько сарказма, он смотрел на меня с дружеской теплотой. И осмелев, я сказал: