18 - стр. 9

Вот и пруд. Все спят, ни люди, ни звери не обращают на меня внимания. Я достаю анашу и быстро забиваю косяк. Получается даже больше, чем я рассчитывал. Огонек от спички отражается в грязной воде пруда. Я вдыхаю дым, запах которого невозможно спутать ни с чем, и надолго задерживаю его в легких. Затем еще раз. И еще. Душная тьма сгущается вокруг меня, и в глазных яблоках появляется знакомая тяжесть.

Очень скоро мне будет хорошо, и я, наверное, с удивлением и смехом буду думать о бедной лисичке и маленькой круглой сцене в парилке. К черту их! Молодое поколение, я так люблю вас всех. Мне жаль, что молодых и сильных, с чистым дыханием и ясными глазами все равно приберут к рукам всякие старые извращенцы.

Я докуриваю косяк до конца, пока у меня не начинает от дыма болеть горло.

В грязном пруду, на деревянном помосте, спят лебеди. Я знаю, что они, когда проснутся, будут деловито чистить перья, полоскать розовые клювы в воде и вытягивать шеи в сторону собирающихся зевак. Они будут вести себя так, словно почти не замечают общества друг друга. Но если их разлучить, они погибнут в одиночестве. Мне кажется, что это так. И дай бог, чтобы я не ошибся.

Я всегда просыпаюсь раньше. Лена, если ее не будить, может открыть глаза лишь тогда, когда утреннее солнце начнет светить ей в лицо. А я не могу так, самые неприятные мысли всегда приходят ко мне именно по утрам, когда я беззащитен. Иногда я не могу сопротивляться своим мыслям, и тогда точно можно похерить весь дальнейший сон. В детстве обо мне говорили, что я чрезвычайно впечатлительный человек. Каждый мой промах производит на меня гадкое впечатление, вот в чем дело.

Лена лежит рядом, я чувствую ее спокойное тепло и, если бы не это, то пробуждение точно было бы отвратительным. Она не знает, что я уже не сплю, она видит сон, и ее глаза вздрагивают под смеженными веками. Ее тонкая нерусская бровь сведена к переносице. Наверное, это не очень хороший сон.

Но я не бужу ее. Более того, я хочу, чтобы она и дальше не догадывалась о моем пробуждении. Пусть она узнает об этом, лишь когда я сумею выскользнуть из постели и из дома.

Я медленно сдвигаю зеленоватую простынь к ногам и сажусь в кровати. У меня ломит поясницу, должно быть, я спал в неудобной позе. Я тру глаза и долго не хочу отнимать рук от лица. Лена шевелится, но так и не может проснуться из своего тревожного сна. Ее глазные яблоки синхронно движутся. Сплетенные ресницы трогательно дрожат.

Быстрым движением я встаю и окончательно освобождаюсь от простыни. Кровать слегка раскачивается, и Лена снова неопределенно шевелится. Было бы лучше, если бы она спала.