18 - стр. 35

Вадик смеется, но не оскорбительно, а примиряюще и спокойно. Может быть, я действительно смешон в этой ситуации?

– Только не вздумай теперь терзаться, мучаться и возвращаться.

– Я не хочу возвращаться…

– Будешь накуриваться?

– Да.

– Немедленно?!

– Да!

Я жую острый, шибающий в нос, как кошачья моча, сыр, делаю последний глоток чая с розовыми лепестками.

– Классные у меня трусы? – спрашивает Вадик, когда мы возвращаемся в комнату.

– Угу, тоже подарила Оксана?

– Нет, – с горячим придыханием, дурачась, произносит Вадик, – это мой подарок для нее, сюрприз для моей девочки.

Он быстро делает папиросу, и мы молча курим ее на лоджии. Еще один летний день вполне наступил. Теперь, когда я остался один, мне совершенно все равно, как он пройдет. Эйфория свободы вновь кружит мне голову.

Мы картинно плюхаемся на неудобный диван. Вадик машинально принимается шелестеть дорогим журналом.

– У-у, какие конфовые, – стонет он, демонстрируя мне разворот с фотографией симпатичных сандалий. Фото добротно обработано цифровым редактором, под глянцем бумаги начинается настоящий рай для богатых и шутов.

Я кручу в руках телефон, скучая и потея одновременно.

– Ты будешь белый? – неожиданно спрашивает Вадик. Я соглашаюсь прежде, чем успеваю подумать.

– Через пятнадцать минут должен подъехать Руслан. Тот, который на джипе, помнишь?

– Наверное, помню.

Я вешаю телефон обратно на пояс. Под тугим кожаным ремнем у меня уже совсем мокро.

Вадик быстро встает и, зашвырнув пачку папирос поверх шеренги книг, принимается одеваться. Натягивая бежевые шорты поверх Бивиса и Баттхеда, он несет всякую чушь.

– Ты должен попробовать, – он приближается ко мне с невесть откуда появившейся половиной кокосового ореха, похожей на макушку обезьяны.

Я охотно жую маслянистый белый кусочек.

– Половина такого ореха утоляет голод, – сообщает Вадик, – представляешь, во время обеденного перерыва на работе ты съедаешь не кулек пирожков, а кокосовый орех?

Пропуская это мимо ушей, я иду на лоджию. Внизу теплый ветер несет мусор над прокаженным асфальтом.

– Ты подумай, насколько это выгодно и насколько полезно, – кричит Вадик вслед. Серая бумага и полиэтилен описывают окружности, словно птицы, огибая жмурящихся от пыли людей. В этом городе столько дерьма прячется по углам. Ветер отчего-то всегда пахнет морем, если дышать его воздухом ранним утром, но только не сейчас, когда время идет к одиннадцати.

Черный джип с открытым верхом въезжает во двор. На его передних сиденьях две бейсболки – ярко-голубая и грязно-белая – все, что можно разглядеть с седьмого этажа.