168 часов до Парижа - стр. 34

Никогда не захочет обычный человек примериться с убогим будущим, зная о существовании лётчиков. Ведь вот они сидят в чистой одежде за штурвалами, а механикам приходиться ютиться у плюющихся маслом моторов.

«Вот, пожалуйста, по глупости заклепали все двери. Конечно, они не видели, как мне угрожали пистолетом. Наоборот, террорист стал спасителем. Попробуй объясни убогим, что немецкие товарищи ждут так нужный им тротил. Который, кстати, теперь не получат, благодаря этому герою в трусах, будь он неладен», – чертыхнулся про себя Зигмунд и спросил примирительным тоном:

– Что вам от меня нужно?

– Другое дело, милейший! Сейчас подписываем протокольчик, а дальше формальности. Поверьте, для вас теперь все неприятности в прошлом. По крайней мере здесь, в этом кабинете.

– Что будет с револьвером?

– А что с револьвером? Исчез безвозвратно в огне пожара. Выдам официальный документ, справим в лучшем виде, можете не сомневаться. Вот ознакомьтесь. – Сыщик дал стопку бумаг и распорядился принести чай. Подследственный благодарно захлюпал горячим напитком, внимательно читая протокол с убористым почерком. Перевернув очередной лист, обнаружил гербовый бланк, текст которого поверг в замешательство.

– А это что?

– Пустая формальность. Договор о сотрудничестве. Ничего существенного. Иначе, сами понимаете, нет никакой возможности спасти вас из этой катавасии. Никому нет нужды держать вас в тюрьме. Говорят, в авиаотряде большая конкуренция. Уверен вам не помешает помощь государства. Подписывайте без сомнений, можете не беспокоиться, это никуда не пойдёт. Так, для отчётности и только.

Поставив торопливый росчерк, Левоневский брезгливо отодвинул неприятный документ, который Порфирий Францевич немедленно запер в сейф, щёлкнув ригелями, как гильотиной.

– Что дальше?

– А дальше рассказывайте в деталях, как убивали Морозова и куда делись остальные деньги? Припрятали на чёрный день? В ридикюле нашли только половину суммы, по-видимому, Сапрыкиной. А где остальное, где ваша доля?

– Что? Сапрыкиной! Это кто?

– Бросьте дурачиться! Ваша Жу-Жу и есть Сапрыкина. – Порфирий Францевич с негодованием захлопнул папку. – Филькина грамота эта история! Или думали, что я возьму на веру цирк со штанами!

– Я их подарил!

– Спорите? Городовой! – Огромный полицейский сделал шаг с поднятым кулаком.

– Всё, прекратите, хотел уточнить! Диктуйте текст? – согласился Зигмунд вовсе не от страха. После подписания договора о сотрудничестве играть в гордость уже не имело никакого смысла.

– Значит, этот субчик говаривал на языке инородцев, а актриса переводила? – сменил вымпел следователь, заметив опущенные плечи героя авиации.