«13-й апостол» Византии и Крестовые походы - стр. 24

Впрочем, всем было ясно, что со столь могучим соперником малыми силами не справиться, но Константин X Дука и не пытался начать настоящую войну – ему было жаль для этого денег, да и армия почти прекратила свое существование. И в скором времени Гвискар со своими товарищами, завладев Сицилией и сломив остатки последнего византийского сопротивления в Италии, станет претендовать на большее – об этом речь пойдет дальше.

Смерть императора Константина X Дуки первоначально мало что изменила во внутреннем порядке Византийского государства. По крайне мере, дела в нем не стали лучше. Царица Евдокия, получившая права регентши, вынужденно занималась всеми государственными вопросами – назначала на должности и освобождала от них, принимала посольства и взыскивала подати. Во время приемов Евдокия восседала на царском троне, прекрасно понимая, что за этой театральной пышностью нет ничего, кроме пустоты. Да, она явно превосходила покойного супруга в силе характера и старательно пыталась приобщить сына Михаила, юного представителя семейства Дук, к государственным делам. Но этого было явно недостаточно для того, чтобы нормально управлять государством.

Царице было очень тяжело: ее постоянно преследовал страх за собственную жизнь, судьбу сына и державы. Одинокая фигура между двух борющихся партий – «патриотов» и «клерикалов», Евдокия на людях всегда выдержанная и спокойная, както раз «в сердцах» проговорилась о тяжести своей ноши. На одном из богослужений Пселл, сохранивший статус первого советника и «серого кардинала», пожелал императрице, чтобы Бог хранил ее царство до конца дней. На это царица горячо возразила: «Не нужно мне такого долгого царствования, я не хочу умереть на троне!»60

Евдокию можно было понять – государство разваливалось буквально на глазах: туркисельджуки победоносно шествовали по восточным провинциям, армия практически прекратила свое существование, казна была пуста, чрезмерные налоги съедали последние средства населения, коррупция чиновников достигла своего апогея.

Казалось, внешне все было, как и прежде, но нарушилась какаято внутренняя гармония Византийской империи. Вместо традиционных приоритетов появились новые, а понятия «государство», «общее благо» растворились в «Церкви», в том значении, как ее понимали идеологи «папизма». Император, живой символ богоизбранности вечной Римской империи, теперь стал играть второстепенную роль на фоне «настоящего» главы – Константинопольского патриарха, чем, кстати говоря, были недовольны сами столичные архиереи; те, у кого хватало здравомыслия. Армейская героика подменилась фальшивым благочестием группы клерикалов. И этого всего оказалось вполне достаточно, чтобы Империя едва не прекратила свое существование.