12 лучших рассказов о Шерлоке Холмсе (по версии автора) - стр. 15

– Боже мой! – прошептал я. – Вы видели?

Холмс на мгновение тоже испугался. Пальцы его, как щипцы, стиснули мою руку. Потом тихонько засмеялся.

– Вот приятное общество! – пробормотал он. – Это павиан.

Я совсем забыл про своеобразных любимцев доктора. Здесь водилась и пантера, которая каждую минуту могла прыгнуть нам на плечи. Я, признаться, почувствовал некоторое облегчение, когда, по примеру Холмса, сняв башмаки, очутился в комнате. Спутник мой бесшумно закрыл ставни, переставил лампу на стол и огляделся в комнате. Все было совершенно в том же положении, как и днем. Подкравшись ко мне и согнув руку трубой, он шепнул мне в ухо так тихо, что я едва мог расслышать слова:

– Малейший звук расстроит все.

Я кивнул головой.

– Нам надо потушить лампу, а то он увидит свет в вентиляцию.

Я опять кивнул.

– Не засыпайте, жизнь ваша зависит от этого. Приготовьте на всякий случай пистолет, может быть, он понадобится. Я сяду на кровать, а вы на этот стул.

Я вынул револьвер и положил на угол стола.

Холмс захватил с собой длинную тонкую трость, которую положил около себя на постель. Рядом он поставил коробочку спичек и огарок свечки. Потом он потушил лампу, и мы очутились в полной темноте.

Забуду ли я когда-нибудь эти страшные часы бдения во мраке! В отдалении слышался звон церковных часов, отбивавших каждую четверть часа. Какими невыносимо долгими казались мне эти четверти часа! Пробило двенадцать, потом час, два и три, а мы все сидели и ждали, что будет.

Вдруг в отверстии вентиляции блеснул свет и сейчас же исчез, но вслед за ним стал распространяться запах горевшего керосина и разогретого металла. Кто-то в соседней комнате, очевидно, зажег глухой фонарь. Я услышал тихий звук движения, и потом все опять затихло, только запах керосина все усиливался. С полчаса я просидел, напрягая слух. Тут вдруг послышался новый звук, очень тихое шипение, как будто тонкой струйки пара, равномерно выходившей из маленького котелка. В то самое мгновение, как раздался этот звук, Холмс вскочил с постели, поспешно зажег спичку и стал изо всех сил бить тростью по висевшему на стене звоночному шнурку.

– Видите, Ватсон, – кричал он, – видите?

Но я ничего не видел. В ту минуту, как Холмс зажег огонь, я услышал негромкий свист, но внезапный свет ослепил мои усталые глаза и отнял всякую возможность разглядеть то, на что друг мой набросился с такой яростью. Я видел только, что лицо его было смертельно бледно и выражало ужас и отвращение.

Холмс перестал колотить по веревке и смотрел теперь вверх, на вентиляцию. Тут вдруг в ночной тишине раздался самый жуткий крик, который я когда-либо слышал. Он становился все громче и громче, в этом хриплом звуке слышались боль, ужас, гнев, соединенные вместе в один отчаянный человеческий вопль. Говорят, что в деревне и даже еще дальше, в доме пастора, крик этот разбудил спавших жителей. Мы как будто окаменели от ужаса, я смотрел на Холмса, а он на меня, пока последнее эхо этого звука не смолкло в ночной тишине.