12 апостолов права - стр. 15
Дискуссии о русском языке, о возможных и невозможных иностранных заимствованиях и если таковые возможны, то об их пределах (знакомо, не правда ли?), проходили с начала XIX в.
После отставки с поста министра юстиции Державин подключился к подобным дискуссиям с особым энтузиазмом. Но об этом чуть ниже.
Державин периодически ездил в Царскосельский лицей на публичные экзамены. Он понимал и принимал роль «свадебного генерала», дремал, периодически отлучался, но каждый приезд был, безусловно, праздник и событие, к которому специально готовился весь лицей и тем более сами экзаменуемые. В этот день «экзамен очень утомил Державина. В красном мундире, украшенном орденами, сияя бриллиантовою короной Мальтийского креста, сидел он подперши рукою голову и расставив ноги в мягких плисовых сапогах. «Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы». Он дремал все время, пока лицеистов спрашивали из латинского языка, из французского, из математики и физики. Последним начался экзамен русской словесности. «Тут он оживился: глаза заблистали, он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи. Он слушал с живостью необыкновенной». Наконец вызвали Пушкина.
Лицеист небольшого роста, в синем мундире с красным воротником, стоя в двух шагах от Державина, начал свои стихи. Никто никогда не мог бы описать состояние его души…
Наверное, следует обратиться к самому Пушкину: «Державина я видел только однажды в жизни, но никогда того не забуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, написавшую «Водопад». Державин приехал. Он вошел в сени, и Дельвиг услышал, как он спросил у швейцара: «Где, братец, здесь нужник?» Этот прозаический вопрос разочаровал Дельвига, который отменил свое намерение и возвратился в залу. Дельвиг это рассказывал мне с удивительным простодушием и веселостию… Наконец вызвали меня. Я прочел мои «Воспоминания в Царском Селе», стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояние души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом…
Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли…»[27]
Вечером Гавриил Романович сделал в своих записях отметку: «Пушкин на лицейском экзамене». Вплоть до смерти Державин постоянно вспоминал о Саше. Пушкин тоже продолжил модернизацию русского языка.