1001 Ж - стр. 51

Увеличение стоимости входа мгновенно взрастило в Роме притязательного критика.

– Раздевалка все та же, ничего не поменялось, – произнес он, отодвигая плотную серую ширму.

– Так кроме цены ничего не изменилось, – отозвался Славик. – Не ищите отличия, их тут нет.

– Но увеличение цены на треть?! – возмутился Рома.

Славик улыбнулся, пожал плечами и выудил из сумки танцевальные туфли.

Парни переоделись шустро и отправились занимать столик.

Самые лучшие из них, те, что у всех на виду, были зарезервированы выступающей парой и их свитой. Они в начале милонги пустовали. Остальные тоже разобрали, и большинству посетителей милонги оставалось либо испытывать удачу в попытках усесться на один из немногочисленных диванов, выставленных за линией столиков, либо смириться и за четыреста рублей топтаться весь вечер у кулера на своих двоих. А свита выступанов явится часам к одиннадцати, плюхнется за столик с табличкой «Reserved» и будет лакать шампанское. За напитки эти ребята, может, и заплатят, но это не точно, а вход для них будет свободным, в этом уже нет никаких сомнений.

«Старая добрая кастовая система на новый лад», – подумал Ромик.

«Наверное, оно так везде», – продолжил он размышлять, блуждая взглядом то по танцполу с немногочисленными в начале милонги парами, то по залу, где занятые места обозначались сумками, свитерами и прочими предметами гардероба.

Они со Славиком разделились. Тот шерстил столики по левую сторону зала, Роме досталась правая.

«Взять хотя бы фитнес-клуб какой-нибудь, – рассеянно думал он, – там иные бизнесмены махнули рукой на конспирацию и без затей облачили обслуживающий персонал в цвета, соответствующие их функциональным обязанностям. Бойцам гири и штанги – маскулинный красный, труженикам ведра и швабры – коричневый. Цвет той субстанции, которую им надлежит искоренять. Ну, чтоб сразу стало ясно. Все и всем».

Вообще-то, Рому такое положение вещей тяготило не слишком сильно. Вершиной его человеколюбия была ежедневная утренняя гримаса белого господина при встрече с трудолюбивым шудрой из Средней Азии. Быть может, его улыбка и «здрасьте, доброе утро» были нужны бедняге, как седло жуку, но Рома привык казаться окружающим милым, не обременяя себя при этом чрезмерными проявлениями доброты душевной.

В этот раз ему еще и повезло: в самом дальнем конце зала, в неприметном темном углу, отыскался свободный столик. Он тут же захватил его и принялся глазеть по сторонам.

Вскоре к нему за столиком присоединился Слава. Музыка, болтовня и множество мелькающих юбок быстро проветрили Ромину голову.