100 великих зарубежных писателей - стр. 31
Еще в ранних поэмах поэт смеялся над браками по расчету, воспевал холостяцкую вольницу, что не могло понравиться Августу, издавшему законы против безбрачия и распутства. Овидия много раз, когда мягко, когда раздраженно упрашивали перестать развращать молодежь, но поэт в поэтическом запале не желал урезониваться. Когда загремели громы из императорского дворца, Овидий попытался смягчить Августа восхвалением его предков, его самого и его деяний, но император никак не отреагировал на лесть – его недовольство нарастало с каждым днем. Раздразнил его и выпад Овидия по поводу официального лозунга о возвращении Августом «золотого века»: золотой, мол, потому, что только золото и в почете, что им покупается даже любовь.
А тут еще слухи о внутрисемейных «разборках» во дворце, о том, что вторая жена Августа Ливия отравила его внуков Луция и Гая, чтобы расчистить своему сыну от первого брака Тиберию путь во власть. Масла в огонь подливали «Метаморфозы», в которых была строка: «Жестокая мачеха готовит смертельный яд». Естественно, императрице трудно было возлюбить поэта, а императору, значит, трудно вдвойне.
Как бы там ни было, в декабре 8 г. Овидию было приказано покинуть Рим и отправиться в вечное изгнание в Дакию, в город Томы. Не исключено, что Август думал тем спасти поэта от гибели. Тогда же он изгнал несколько видных аристократов, в т. ч. и свою внучку Юлию Младшую – за разврат. Тут же последовал приказ уничтожить все сочинения Овидия в общественных библиотеках Рима. Однако гражданства Овидия не лишили и имущество не конфисковали.
В отчаянии поэт сжег рукопись «Метаморфоз»; к счастью у его друзей сохранились копии. Другая поэма «Фасты» была написана до средины – она осталась незавершенной.
Путь в ссылку был опасным. Корабль в бурю вынесло на берег. Пришлось пересесть на другое судно. Только через год поэт добрался до места изгнания в старинную греческую колонию, населенную греками и гетами, окруженную враждебными племенами сарматов. Под старость пришлось повоевать: вместе с римскими легионерами Овидий отражал набеги врагов.
От прошлой жизни не осталось ничего: ни дома, ни виноградников, ни садов. Убогое жилище, скудная еда, гнилая вода. Ни друзей, ни книг. Даже латинского языка здесь никто не знал. «Жизнь человека постоянно подвергается опасности… Если заболеешь, к тебе не придет ни врач, ни друг», – писал он немногим оставшимся после опалы друзьям в Рим. Не разрушен был только третий брак – супруга напрасно хлопотала в Риме о помиловании. Вера в преданность жены и надежда на императорскую милость служили Овидию единственным утешением в изгнании. Поэт слал Августу послания, раскаивался, льстил, но так и не был услышан державным ухом. С годами он стал «довольствоваться своей судьбой».