100 великих писателей - стр. 49
«В XVIII веке, когда произошло "воскрешение" Шекспира на родине, рядом – в Испании, Франции, Италии – уже был развитый современный театр, к которому плохо приживалась казавшаяся многим духовным цунами волна шекспиризма, а русский театр еще как следует не сформировался и "был открыт навстречу всех дорог". И хотя в России знание английского языка уступало знанию французского, немецкого, голландского и приходилось продираться сквозь тогда слабые французские и немецкие переделки пьес Шекспира, шла интенсивная работа. Привыкшие к французской манере (Шекспир попадал в Россию в пересказе П.А. де Лапласа издания 1745 года) не могли сразу ориентироваться в подлиннике.
В 1748 году Александр Сумароков произвел переворот в российском шекспиропознании. В этом году в Санкт-Петербурге вышла трагедия Сумарокова "Гамлет" с ясно обозначенным ударением подлинника на первом слоге.
Сумароков преодолевал точку зрения тогдашней французской критики на драматурга: "Шекспир, английский трагик и комик, в котором и очень худова и чрезвычайно хорошева очень много".
Надо обратить особое внимание на приближение Сумарокова к английскому произношению. С кем и как он советовался, неизвестно. Но обозначение правильного ударения в "Гамлете" приближенное к английскому произношение имени Шекеспир, где нет ни следа ни архаичного "Шакспера", ни офранцуженного " Шакеспеар", побуждает относиться серьезно к переиздававшейся и многократно ставившейся с начала 1750-х годов трагедии. Русские услыхали впервые со сцены знаменитый монолог:
К 1770 году обострился конфликт Сумарокова с властями, он переехал из Петербурга в Москву и там, вдохновляясь «Ричардом III», пишет злую сатиру на тиранство самодержавной монархии – «Димитрий Самозванец». Димитрий изображен как отверженный царь, который может безнаказанно для автора со сцены рассказывать о своих злодействах («…не венценосец я… но беззаконникзлой… Я гибну, множество народу погубя»).
Такой ход Сумарокова полезен и для истолкования шекспировского "Ричарда III". Но Сумароков не был уверен, что не подвергнется преследованиям. 25 февраля 1770 года он пишет В. Козицкому, что эта трагедия покажет России Шекспира, "но я ее изодрать намерен". Однако, начиная с 1771 года, трагедия все же ставилась.