100 великих мастеров прозы - стр. 31

Отмечая историческое значение деятельности Аввакума Петрова, А. Н. Толстой писал: «…в омертвелую словесность, как буря, ворвался живой, мужицкий, полнокровный голос. Это были гениальные „Житие“ и „Послания“ бунтаря, неистового протопопа Аввакума». Конечно, русская литература XVII века не была «омертвелой словесностью», но суть «бунтарского» творчества Аввакума Толстой обозначил очень точно.

Аввакум Петров был крупнейшим идеологом русского старообрядчества. Старообрядчество возникло как противодействие стремлению Русского государства объединить в единой обрядовой системе церковь великорусскую и церкви воссоединяемых украинских и белорусских областей. За основу была взята обрядовая система греческой церкви. Движение старообрядчества зародилось в среде низового духовенства, недовольного обременительными для него реформами патриарха Никона, но скоро под знаменем «старой веры» стали объединяться все недовольные и, прежде всего, крепостное крестьянство и «плебейские» элементы городского посада, оппозиционные государству.

Своеобразная, очень индивидуальная манера Аввакума, автобиографизм и субъективизм его сочинений связаны с тяжелыми обстоятельствами его личной жизни. Большую часть своих произведений Аввакум написал в Пустозерске, в земляном «срубе», где он просидел последние пятнадцать лет своей жизни. Здесь им было написано более шестидесяти сочинений: знаменитое «Житие», «слова», послания, толкования, поучения, челобитные, беседы, письма. Здесь, в Пустозерске, у Аввакума не было слушателей, он не мог проповедовать своим «детям духовным», и ему ничего не оставалось, как взяться за перо. Так родился гениальный писатель.

Все сочинения Аввакума писались в ожидании надвигающегося конца, мученической смерти, и его литературные взгляды, его писательская манера, в значительной мере определены этим положением. Он чужд лжи, притворства и лукавства. Искренность чувств – вот самое главное для Аввакума. «Я ведь не богослов, – что на ум попало, я тебе то и говорю», «писано моею грешною рукою, сколько Бог дал, лучше того не умею», – такими заверениями полны сочинения протопопа. Свою речь он называет «вяканием», свое писание – «ковырянием». Он пишет, как бы беседуя, имея перед глазами конкретного читателя, слушателя, который стоит здесь же, перед ним. «Сочиняя, Аввакум постоянно видит перед собой читателя, – пишет А. М. Панченко. – Это – тот же крестьянин или посадский мужик, с которым Аввакуму приходилось иметь дело с молодых лет, это его духовный сын, нерадивый и усердный, грешный и праведный, слабый и стойкий в одно и то же время. Это – „природный русак“, как и сам протопоп. Такому читателю нелегко понимать церковно-славянскую премудрость, с ним надо говорить просто, и Аввакум делает просторечие своим стилистическим принципом: „Чтущии и слышащии, не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природной язык… Я не брегу о красноречии и не уничижаю своего языка русскаго“».