100 лет без любви - стр. 1

У обочины дороги стояли две женщины. Одна крупная, статная, в богатых одеждах и золоте. Ее огромные черные глаза выделялись на смуглом красивом лице. Она смотрела на дорогу, явно кого-то поджидая. Другая намного моложе – невысокого роста, худенькая. Одета она была скромнее первой, без единого украшения. Русые волосы распущены по плечам и лицо пугающе бледное и очень грустное. Ветер трепал полы ее сарафана и, казалось, продувает ее насквозь. Она обхватила себя руками, то ли в попытке согреться, то ли чтобы защититься от кого-то или чего-то. Она тоже смотрела на дорогу, и глаза ее блестели нездоровым блеском.

– Не бойся, нас не увидят, – сказала старшая. – Я прочла заклятье.

Младшая не ответила, продолжая внимательно вглядываться куда-то.

– Не видишь его? – снова заговорила старшая. – Вон он, в кустах прячется. – Она указала рукой на куст Волчьего лыка на противоположной стороне дороги.

Девушка повернула голову и только тогда заметила мужчину цыганской наружности. Он уже даже не прятался, а стоял возле живой изгороди, сжимая в руке нож. Мужчина тоже кого-то поджидал, при этом выглядел довольно решительно. Возможно когда-то он был красивым, а сейчас лицо покрывала нездоровая серость, глаза ввалились, и под ними залегли темные круги.

На дороге показалась телега, запряженная двумя лошадьми. Старшая женщина разом подобралась и принялась что-то бормотать шепотом. Мужчина вышел из кустов и преградил путь телеге. Тот, что в последний момент натянул вожжи, смотрел на него с испугом. Маленькие глазки часто моргали на веснушчатом лице. Рот кривился и подергивался, словно он пытался что-то сказать и никак не получалось.

Цыган молча запрыгнул в телегу и занес над несчастным нож. Он сказал всего одно слово «Месть» и резко опустил руку. Дальше произошло все стремительно. Старшая женщина сделала движение руками, словно отталкивая от себя кого-то, и цыган полетел кубарем в кювет. Рябой со всей дури хлестнул лошадей, и телега помчалась вперед, оставляя за собой пыльный след. Только его и видели.

– И что теперь? – спросила младшая у старшей.

– Все. Нож убийцы не коснулся жертвы. Можешь быть спокойной, проклятие не действует.

– А как же он? – Младшая кивнула на цыгана, который лежал возле кустов и не подавал признаков жизни.

– В его жизни ничего не изменится. Сегодня же тот подаст на него в полицию, а дальше суд и каторга, как и должно быть. Он сам выбрал свой жизненный путь. Да и Ганс долго не протянет. Не от ножа, так в вонючей канаве сгинет. Пьянка его погубит.

Молодая медленно кивнула и равнодушно отвернулась от дороги. Все это ее уже не касалось, потому что это были последние отголоски ее прошлой жизни, в которой она умерла.

Рабочий день закончился. Я слышала, как народ расходится по домам, веселится в предвкушении выходных. Машинально отвечала на дежурные «пока» или «до понедельника», а сама бесилась, что не могу последовать их примеру. Агенты, как с цепи сорвались, решили за один день перевыполнить недельный план. Заявки все не заканчивались.

Около семи я, наконец-то, провела последнюю заявку и выключила ненавистный компьютер. Голова гудела, а перед глазами мелькали колонки цифр. Работа оператора – конвейер, где ты, как робот, зацикливаешься на одном и том же. К концу рабочего дня чувствуешь, как из тебя вытягивают последние силы, словно это веревочка, намотанная на катушку, конец которой кто-то удерживает и уходит все дальше и дальше. А когда ее остается совсем немного, выдергивает силой. И вот какое-то время пустая катушка внутри тебя вращается, создавая бесполезный шум, а потом замирает, и наступает опустошение, близкое к отупению.

Офис давно опустел. Я прислушивалась к своим шагам в пустом коридоре и пыталась побороть усталость. За год работы я научилась быстро переключаться. Достаточно представить, что идешь в тяжелой шубе, которая давит тебе на плечи и сгибает спину. Позвоночник «трещит», поясницу ломит. И вот ты ее скидываешь, одним движением сбрасываешь с плеч. Не оборачиваешься – идешь дальше, ощущая легкость во всем теле. Это работало, нужно только включить воображение.