100 легенд Токийского кафе призраков - стр. 8

Эх, ну и черт с ним! Я махнула лапой на заботы, а через несколько дней мы с моими новыми друзьями придумали план.

Представь, что ты старый дурак Огава. Иногда неплохо поставить себя на место другого, верно? Чем старше я становлюсь, тем больше в этом убеждаюсь. Представлять тоже становится легче. В последнее время мне кажется, что я могу проникнуть в мысли любого и посмотреть, что там интересного.

Так вот… Проходит несколько недель, наступает октябрь, и Огава, грозный победитель кошек, стоит на крыльце, выходящем на задний двор. На небе месяц прорезает облака, воздух все еще теплый, а поднявшийся в стране переполох из-за американцев начинает все больше смахивать не на угрозу, а на перспективное сотрудничество. Пахнет деньгами.

Киоко до сих пор дуется из-за дурацкой истории с кошкой. Если честно, Огаве немного жаль, но иногда его глаза застилает черная пелена гнева (подобное с ним творилось и когда он еще был маленьким и боялся рассердить отца), и тогда контролировать себя самурай не может. Огава качает головой: «Ничего не попишешь, это всего лишь кошка».

Вот только пока он лениво смотрит на сад, взгляд его старательно избегает колодца. Вместо этого Огава поднимает взор на парящую в небе луну. А за его спиной во мраке коридора вечерний ветер слегка колышет портреты призраков: белоснежной Юки-онны, отравленной Оивы, женщины-змеи, превращающейся из красавицы в рептилию. Что же до бедняжки-утопленницы Окику, так ее за кругленькую сумму оттер от отпечатков моих лап художник-реставратор. В конце коридора алым огоньком выделяется красная маска тэнгу, и кажется, ее длинный нос и жестокие глаза напряглись, что-то учуяв.

Лунный свет?

По коридору скользит лучик – и исчезает.

Огаву внезапно охватывает странное чувство, будто кто-то смотрит на него сзади, и он резко оборачивается. Никого нет, но по спине все равно пробегает дрожь. «Заработался, – думает Огава. – Простыл, наверное, или…»

Но тут до него долетает сначала едва уловимое, а потом все более и более громкое завывание кошки.

– Ммммммммя-а-а-а-а-а-а-а-ау-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Огава вздрагивает, и по его дряблой коже вновь бегут мурашки.

– Мммрррррррря-а-а-а-а-а-ау-у-у-у-у-у-у-у…

Откуда-то из темноты сада доносится еще один протяжный вой. Огава медленно спускается с деревянных мостков, и потусторонние завывания заползают в его волосатые уши, впиваясь в самый мозг. Это что, сон наяву? Огава трясет головой, но напрасно – звук не только оказывается настоящим, но и продолжает нарастать. А еще подтверждается пугающая догадка: вой исходит из колодца. Медленно, но уверенно Огава пересекает сад, приближается к источнику звука, собирается с духом, а потом, схватившись за стенку, резко наклоняется, вглядываясь в глубины.